Шелковое сари - [36]

Вильям стоял в холле и выглядел великолепно в мундире генерал-губернатора. На груди у него были ордена, о которых Марине ничего не было известно.

Подойдя к майору, она заглянула ему в глаза и, затаив дыхание, ожидала одобрения или неодобрения.

– Ты выглядишь такой, какой я хотел тебя видеть, и даже более очаровательной.

Марина подала ему руку, и они прошли в столовую.

Она не могла вспомнить потом, что им подавали, но знала только, что все было очень вкусно.

Каждый раз, когда их взгляды встречались, их голоса замирали. Они забывали, о чем шла речь. Было подано шампанское, но Марина была в таком состоянии, что не нуждалась в возбуждающих средствах.

Когда ужин закончился, слуга объявил, что священник прибыл и ждет в часовне. Она была очень маленькая, пристроенная к уже готовому дому. По воскресеньям генерал-губернатор спускался в долину в деревенскую церковь, восстановленную после оползня.

Пока Марина выбирала себе свадебный туалет, садовники потрудились. Часовня была полна цветов, в основном ландышей, но там были и лилии. Их аромат почти опьянял. Марина не могла представить себе более красивой свадьбы.

Священник был седой старик. Службу провел с глубоким искренним чувством. Когда он благословил их, Марине показалось, что их осветил свет небесный.

Единственным свидетелем был адъютант. Ему было поручено принять и угостить священника ужином, после того как новобрачные покинут часовню.

Они направились прямо в спальню. Войдя туда, Марина увидела, что девушки и садовник не теряли времени зря. Повсюду были цветы, но не белые, как в часовне, а розовые и алые рододендроны. Там были и розы цвета ее сари, и множество экзотических цветов с неизвестными Марине названиями.

Девушке снова показалось, что все происходящее – волшебный сон, не имеющий ничего общего с реальностью. Она взглянула на своего мужа.

– Думаю, дорогая, ты должна позволить мне снять с себя все это великолепие, прежде чем я начну говорить тебе, как ты хороша.

Она улыбнулась, но Вильям не поцеловал ее. Вместо этого он долго смотрел на нее, а потом молча вышел.

Марина сняла сари и венок и надела лежавшую на постели рубашку. Она подошла к окну, чтобы еще раз взглянуть на звезды, сиявшие над горными вершинами.

Земля со всеми ее проблемами куда-то отдалилась. В этом волшебном мире они были на полпути к небу. Марина потушила свет, кроме горевшей у кровати лампы. Лампа скрывалась за занавесями, спадавшими с закрепленной над кроватью детали в виде короны. Минуты тянулись медленно, пока наконец дверь не открылась.

Он тихо вошел, подойдя к кровати, стоял, глядя на нее. Затем, сбросив халат, Вильям лег рядом с ней. Он хотел обнять Марину, но она протянула руку, как бы для того, чтобы остановить его.

– Мне нужно тебе кое-что сказать.

Вильям застыл. Признания испортят для него лучший момент в жизни. Он хотел просить ее оставить эти признания при себе, каковы бы они ни были. Но слова как-то не выговаривались.

Так тихо, что он едва мог расслышать, Марина сказала:

– Мама… никогда не говорила мне… что… происходит, когда люди… любят друг друга… если я сделаю что-то… не так… прошу тебя… скажи мне и не сердись. Я хочу любить тебя так… как ты хочешь быть любимым.

Майор закрыл глаза. Это было то, чего он желал, но был уверен, что никогда не найдет. Поэтому и решил никогда не жениться.

Он осторожно привлек Марину в свои объятья.

– Моя дорогая, моя прелестная маленькая жена, – сказал он. – Ты не можешь сделать что-то не так, если любишь меня.

– Я люблю тебя… ты знаешь… я люблю тебя, – воскликнула Марина. – Люблю всем сердцем, всей душой. Когда я думала, что ты… отправишь меня в Англию, я… я хотела умереть.

Он теснее привлек ее к себе.

– Ты не умрешь, – сказал Вильям, – будешь жить со мной, и мы будем так счастливы, что весь мир будет нам завидовать.

Майор целовал ее лоб, глаза, губы, шею.

Уже испытанное ею однажды блаженство снова охватило девушку, но только еще сильнее. Она чувствовала, как его сердце бьется рядом с ее сердцем. Невозможно переживать такой восторг и оставаться на этой земле!

«Я люблю тебя… я люблю тебя», – хотела она сказать, но сознавала, что тело говорит за нее. С каждым дыханием она любила своего мужа крепче и крепче. Марина не представляла себе, чего ему стоило сдерживаться, чтобы не напугать ее и не причинить боль. Но в то же время он знал, что айсберг, как называла его леди Флора, наконец растаял. Тело горело, но не только физической страстью, а каким-то более духовным и возвышенным огнем.

Вильям ощущал, как разгоравшееся в нем пламя жизни вспыхивало и в ней. Он целовал ее, пока, растворившись в этом пламени, они не стали частью друг друга. Марина стала принадлежать ему целиком и полностью, и в этот момент они оба вознеслись к луне и звездам. Они были в небесах любви, любви, дарованной Богом.

Некоторое время спустя Марина целовала плечи своего мужа.

– Тебе хорошо, дорогая? – спросил Вильям.

– Я так счастлива… так счастлива, – шептала Марина. – Я не знала, что любовь… такое чудо.

– Я желал, чтобы ты почувствовала это, – сказал майор.

– Да, я почувствовала… но…

– Но что?

– Так бывает только раз?