Шелк и сталь - [70]

Люсьена даже немного пугало, что женщина может оказывать на него такое влияние.

Он застегнул последнюю пуговицу на штанах, но, увидев, как Кэтрин смотрит на него своими большими зелеными глазами, вновь ощутил прилив желания.

— А как же насчет того, чтобы расторгнуть наш брак, Люсьен? Я думала, мы договорились, что так будет лучше для нас обоих. Кажется, мы оба хотели этого.

— Разве? Возможно, когда-то я думал так, но не теперь. Я не собираюсь разводиться, Кэтрин. Мы женаты, и пусть так и остается.

— Но я думала… Если ты хотел, чтобы я была по-настоящему твоей женой, почему же ты не приходил ко мне в спальню? Я понимаю, после той первой ночи… тебе, наверное, не очень понравилось… но я надеялась, что со временем…

— Так вот что тебя беспокоило? О Боже, Кэтрин, да я только о тебе и думал с того момента, когда ты впервые появилась на пороге моего кабинета! — Глядя на ее распущенные волосы и припухшие губы, Люсьен ощутил, что в нем снова проснулось желание.

— В таком случае почему же ты не приходил в мою комнату?

Он провел пальцем по ее щеке.

— А ты тоже хотела меня?

Кэтрин отвернулась, слегка покраснев.

— Да. Мне были очень приятны твои ласки. Я знаю, многие считают, что женщина не должна показывать свое желание, но я не такая, как большинство женщин.

Люсьен не мог не согласиться с этим. Она действительно отличалась от многих женщин, которых он встречал. И это отличие беспокоило его.

Он глубоко вздохнул:

— Может быть, поэтому я и держался подальше от тебя. Я пытался обдумать сложившуюся ситуацию и в конце концов понял, что для нас лучше всего оставаться в браке.

— Но почему? Ты ведь только хочешь спать со мной, но не любишь меня. Зачем же оставаться в браке с женщиной, которую не любишь?

Смущенный такой постановкой вопроса, Люсьен нагнулся и поднял ее платье.

— Подними руки.

Кэтрин молча повиновалась, и он, надев платье ей через голову, поправил его на талии и застегнул пуговицы на спине.

— Любовь существует только для наивных девушек и дураков, Кэтрин. Я не принадлежу ни к тем, ни к другим. Дружба, общие цели, отцовство или материнство — вот что, по-моему, должно сближать людей. И в браке я признаю только такие отношения.

Кэтрин не стала с ним спорить, но по глазам ее было видно, что она не согласна. Люсьен отвернулся и, оглядевшись, прошелся по коттеджу.

— Я понимаю, Кэтрин, что ты считаешь свое дело важным для себя, но ты же знаешь, что я не одобряю это твое увлечение, — произнес он с недовольным видом и, подняв оловянную посудину, наполненную густой клейкой жидкостью, спросил: — Что это такое?

— Это лекарство от кашля, которое я приготовила. Люсьен поднес посудину к носу и понюхал, почувствовав запах лакрицы и еще чего-то душистого.

— Что в него входит?

— Белое вино, сахар, лакричная пудра, арника, полдюжины винных ягод и еще кое-что.

Люсьен нахмурился и поставил посудину на стол.

— Ты маркиза Личфилд, — назидательным тоном продолжил он, обходя комнату и беря в руки то какую-то бутылку, то мензурку, то реторту. — Приготовление лекарств и эликсиров не занятие для леди с твоим положением.

— Но я помогаю людям. Разве это недостойное занятие?

— Хорошо еще, что они пока не называют тебя ведьмой, а это вполне возможно, независимо от того, помогаешь ты им или нет. Например, Роджер Феррис заявил, что его жена пролежала в постели три дня, после того как выпила одно из твоих снадобий. Бог знает что еще может случиться с кем-нибудь из сельчан.

— Жена Роджера прикинулась больной, чтобы не исполнять своих супружеских обязанностей. По-видимому, ее муж не очень-то хорош в постели.

На какое-то мгновение Люсьен улыбнулся, но потом, снова взглянув на пузырьки и мензурки, опять помрачнел:

— Меня не интересуют ни этот бездельник Роджер, ни его жена, ни кто-либо другой. Я хочу, чтобы моя жена прекратила заниматься ерундой.

— Но это — дело моей жизни, и запретить заниматься им — все равно что запретить мне дышать.

— В таком случае тебе придется привыкать задерживать дыхание. Ты моя жена, и я запрещаю тебе заниматься целительством. Кстати, хочу напомнить, что именно ты устроила наш брак.

— А ты, между прочим, пришел к выводу, что мы оба должны страдать, оставаясь связанными брачными узами.

Люсьен посмотрел на Кэтрин долгим взглядом, потом наклонился и поцеловал так нежно, что у нее снова закружилась голова.

— Я не думаю, что тебе так уж ненавистен наш брак, — сказал он с некоторым высокомерием, которого Кэтрин не могла не заметить.

Лицо ее приняло решительное выражение, которое Люсьен уже не раз замечал прежде.

— Хорошо, если ты хочешь, чтобы я прекратила свои занятия, я сделаю это. Однако хочу от тебя кое-что взамен.

— И что же это?

— В Сент-Барте остался маленький мальчик, о котором я тебе как-то говорила, если помнишь.

Люсьен напряг память и вспомнил тот вечер, когда разбудил Кэтрин в библиотеке, прервав ее кошмарный сон.

— Да, помню, ты что-то рассказывала о нем.

— Его зовут Майкл Бартоломью, и он не сумасшедший в отличие от остальных обитателей этого заведения. Он очень смышленый и способный ребенок, но, к несчастью, родился в сумасшедшем доме.

И Кэтрин рассказала, что мать Майкла умерла при родах. Ребенок остался сиротой, и она постоянно мучается мыслью о том, что мальчик вырастет в таком отвратительном месте, как Сент-Барт.