Шелк и сталь - [40]

Чтобы избавиться от опеки графа, она могла бы выйти замуж несколько лет назад, но поскольку в этом случае ее наследство перешло бы в руки мужа, дядя никогда не дал бы разрешения на ее брак.

Если же сейчас ее план осуществится, у него не будет выбора.

Правда, при этом Люсьен окажется в ловушке, Кэтрин не хотела причинять ему вред. Он был очень хорошим человеком и самым надежным другом, но люди констебля почти стучались в ее дверь, и с каждым днем дядя подбирался к ней все ближе и ближе. Как только он найдет ее, то немедленно отправит в сумасшедший дом.

Кэтрин продолжала сидеть за столом, держа письмо в руке. Ее мучила совесть. Самой себе она могла признаться, что ее чувства к Люсьену не ограничивались только дружбой. Совершенно очевидно, что он не любит Эллисон Хартман, иначе не целовал бы так страстно Кэтрин прошлым вечером.

Но если даже она ошибается, через несколько месяцев ей исполнится двадцать один год, и у нее будет законное право выйти замуж без согласия дяди. Тогда Люсьен может расторгнуть их брак, и они оба получат свободу. С таким наследством, как у Кэтрин, она без мужа не останется.

Придуманный ею план был чрезвычайно сложным, и его осуществлению могли помешать различные обстоятельства. Кэтрин оставалось только молиться, чтобы этого не случилось. Тут она представила себе разгневанного Люсьена, и ей стало не по себе. Однако Кэтрин быстро успокоила себя. Когда дело будет сделано, она найдет способ убедить маркиза простить ее. Конечно, он сделает это, когда поймет, что очень скоро сможет вернуться к своей прежней жизни.

А пока надо придумать, как заманить Люсьена в охотничий домик вечером двадцатого ноября и соблазнить его или по крайней мере сделать так, что его сексуальные притязания будут выглядеть очевидными.

Сидя за письменным столом в своем кабинете, Дуглас Роут, граф Дунстан, перечитывал письмо, которое передал ему епископ.

Он внимательно изучал уверенный, немного неровный почерк, размышляя, кто мог написать это, хотя на самом деле ему было все равно. Наконец-то его настойчивые поиски увенчались успехом. Скоро он доберется до своей племянницы и тогда поступит с ней так, чтобы его проблемы исчезли раз и навсегда, а он останется при своих интересах.

— Что вы думаете по этому поводу?

Седовласый епископ Толлман медленно поднялся с кресла напротив и оперся о стол обеими руками. Дуглас улыбнулся:

— Думаю, вы оказали мне неоценимую услугу, передав это письмо. Как вы знаете, я очень беспокоюсь о Кэтрин.

— Значит, вы согласны сопровождать меня?

— Сопровождать вас? Я полагаю, вам не стоит утруждать себя дальней поездкой. Я отправлюсь туда немедленно со своими людьми и…

— Я обязательно поеду, и мы будем в точности выполнять то, о чем сказано в письме. Только так мы сможем найти леди Кэтрин. Лорд Милфорд был моим самым дорогим другом, и я провел много бессонных ночей, раздумывая над вашим решением поместить его дочь в такое ужасное место, как Сент-Барт. Я понимал, что у вас были на это причины, и, учитывая обстоятельства, не стал обсуждать их. Но я дал клятву моему другу сделать все возможное для его дочери и потому поступлю так, как указано в письме.

Дунстан стиснул зубы. Ему не нравилось вмешательство старика, однако, возможно, он был прав в том, что надо следовать предписанным указаниям, чтобы не спугнуть добычу.

Было бы гораздо проще убить Кэтрин, но, к сожалению, в этом случае ее наследство отойдет к кузинам — дочерям младшего брата покойного графа. Нет, он должен найти девушку и снова посадить ее под замок. Пока она будет считаться сумасшедшей, а не мертвой, ее деньги будут оставаться в его распоряжении.

Дуглас отодвинул кресло, встал и, обогнув стол, подошел к епископу. Может быть, на этот раз он не станет отправлять Кэтрин в Сент-Барт, а запрет ее в одной из башен в Милфорд-Парке. Прежде ему не хотелось создавать себе неудобства, но сейчас, учитывая сложившиеся обстоятельства, это было бы, пожалуй, наилучшим решением. В этом случае он был бы уверен, что Кэтрин не сбежит, и смог бы следить при этом за ее здоровьем.

По крайней мере столько времени, чтобы в достаточной мере безнаказанно попользоваться ее наследством.

Дунстан улыбнулся высокому седовласому мужчине, стоявшему перед ним:

— Хорошо, епископ, сделаем так, как вы хотите. Вы можете переночевать здесь, а утром мы двинемся в путь. К вечеру следующего дня будем в деревне и сможем прибыть к охотничьему домику ровно в десять. Будем надеяться, что содержащаяся в письме информация правдива.

Епископ Толлман кивнул, по-видимому, удовлетворенный таким решением:

— Хорошо, милорд. А сейчас, если не возражаете, я хотел бы отдохнуть.

— Конечно, — ответил Дуглас. — Я скажу экономке, чтобы она приготовила для вас комнату, и моя дочь проводит вас наверх, как только все будет готово.

Граф посмотрел вслед удалявшемуся старику. Епископ был благородным и уважаемым человеком, но и он поверил Дунстану и пришел в ужас, оттого что дочь его лучшего друга занималась сомнительными делами, попахивающими колдовством.

Дуглас мысленно рассмеялся, подумав, что бы сказала совесть этого старика, если бы он узнал, что девушка страдала из-за его предрассудков и неспособности взглянуть на вещи иначе, чем через призму высокочтимых им церковных законов. Толлман был в высшей степени потрясен неподобающим интересом Кэтрин к медицине и показал себя не очень умным человеком, поверив в ловко состряпанную графом ложь.