Шел третий день... - [41]
А в ручье возле самой избушки четвертый год уже выводит потомство кряква. Тюкачев расширил и углубил ей омуток, чтобы и в сухое лето вода не переводилась. Я спросил, не покушался ли кто-нибудь на утку. «Нет, конечно. Разве можно? Да и кто тут обидит ее?» Действительно, — подумал я, — какой недобрый человек сунется сюда, зная, что по этому лесу всякий день ходит не обделенный ни силой, ни выносливостью, ни упорством Александр Тюкачев, да рядом с ним работает еще и его приятель, а кроме них там запросто может оказаться лесничий, и никакое злое дело от них не скрыть, потому что они знают этот лес, знают его обитателей и будут преследовать за нарушение, добиваться наказания… То есть, перефразируя слова охотоведа, здесь верх взяли честные охотники. И ведут хозяйство они образцово, опираясь в деятельности своей на древнейший, многократно апробированный принцип природопользования: что посеешь, то и пожнешь. Принцип старый, но актуальности не потерявший. А они — точно как дед Мазай. Отличный, кстати сказать, охотник был — честный, профессиональный.
Что же такое охотничий профессионализм? Приходится иногда встречаться с представлением об охоте как о непрерывной пальбе. Между тем лес (озеро, болото, луг, поле, степь) и при самой высокой плотности животных — далеко не скотный двор и не птицефабрика, где все население под рукою и все — на глазах. Безграмотный охотник и в наипрекраснейших угодьях хоть неделю будет ходить, а дичи не заприметит. Некоторые всю жизнь так и охотятся, надеясь лишь на случайные столкновения. Другие, не желая мириться со своей незадачливостью, начинают присматриваться, изучать следы и повадки животных, знакомятся со специальной литературой, то есть становятся в большей или меньшей степени натуралистами. И чем сильнее любовь к природе, тем далее по пути исследователя проходит человек, что же до охотничьей страсти, то она диалектически вполне уживается с этой любовью.
Характерная деталь: как только специальные знания, опыт достигают уровня, позволяющего добывать дичь того или иного вида без труда, страсть к охоте на эту дичь заметно мягчает, потому, скажем, так спокойно относится Тюкачев к глухарям, лосям. Волки — другое дело. Волков много, как и повсюду в Нечерноземье, охота на них сложна и невероятно трудоемка. Во-первых, надо изготовить несколько километров флажков, во-вторых, выследить стаю… Назавтра выясняется, что волки из оклада ушли и, значит, снова надо их догонять, выслеживать, окружать, но на сей раз они причуяли охотников и не дали себя офлажить. Волки — дальше, охотники за ними… Рассказывая о мытарствах с волками, Тюкачев временами останавливается на полуслове, умолкает, должно быть обдумывая еще раз причины неудач, и по лицу его видно, что мысль напряжена — да, охота на волков это, кроме всего прочего, и оперативно-тактический расчет, крайне трудно перехитрить, а точнее — переиграть невероятно сообразительного хищника. Но — надо. Слишком велики потери домашнего скота, диких копытных, а, скажем, гончих собак на весь район осталось лишь несколько: услышав лай, волки спешат наперехват и необыкновенно легко снимают собаку с гона. К приходу охотника от его любимого Догоняя или Читая остаются, как правило, рваная шкура да кости.
Воюет Тюкачев с волками, воюет… Казалось бы, все активнее, все успешнее, однако численность их не убывает. За день до моего отъезда резко похолодало, легла пороша, и на обочине дороги увидели мы печатный след: «Волчок, — кивнул Александр и указал на противоположную обочину. — А вон второй и третий…» Да, по той стороне след в след прошли два волка.
— Ну вот: этих — три штуки да у меня «своих» два, которые по просеке мимо избушки гуляют, — опять компания собирается. Надо еще хотя бы километр флажков нашить…
Вот в таких заботах и проходит жизнь.
— А как же иначе? — недоумевает Тюкачев. — Это ж все: птицы, звери, лес — свои ведь заботы, свои! Ну, как дети, работа, дом — понимаешь?..
«ВОЛК»
В тихом степном селе где-то на Украине, где в июле жаркие дни, красно подсвечены облака закатом, а вечерами плывет по реке ласковая песня паромщика, доживал дед Сережа последние дни. Лет ему было много, и покидали силы — самое, чтоб помереть, подходящее время.
Проснувшись с солнцем, вежливо будил он своего постояльца Исаченку, доставал кое-чего съестного, а постоялец варил кофе — напиток, к которому дед Сережа за два месяца знакомства с Исаченкой вполне привык и даже пристрастился.
Деду было радостно, хотелось поговорить, но он знал постояльца достаточно, потому глядел себе, улыбаясь, в окошко и настороженно прислушивался — не заговорит ли сам Исаченко, ведь, бывало, сидит, сидит так, уставившись в стол, ест, пьет, что — не видит, потом вдруг ни с того ни с сего и заговорит. Но такое редко бывало — очень уж много Исаченко думал о своих делах, и очень серьезно.
Позавтракав, Сережа выходил во двор, садился на верстак и закуривал длинную сигарету с фильтром — Исаченкино угощение, — от которой приятно туманилась голова. Скоро, толкнув дверь, являлся и постоялец с планшеткой на поясе, осматривал автомашину, укреплял за ветровым стеклом белую картонку с красной полосою наперекосяк, садился за руль и, прогрев двигатель, рвал с места. Пахло бензином и потревоженной пылью. Дед докуривал, по-прежнему улыбаясь, и смотрел все куда-то, где его слезящиеся глаза уже ничего не видели, но не расстраивался, зная, что и видеть-то, кроме степи, там нечего.
В сборник вошли рассказы священника Ярослава Шипова, члена Союза писателей России. В основе большинства историй — личный пастырский опыт. Рассказы пронизаны глубоким состраданием к непростой жизни простых людей.Ряд произведений публикуется впервые.
В книгу вошли рассказы современного писателя священника Ярослава Шипова. Ненадуманность историй, глубокое переживание трагического жития русского человека и вместе с тем замечательный юмор и высокое профессиональное мастерство отца Ярослава не оставят равнодушным читателя предлагаемого сборника.
Авторы сборника «Национальный вопрос и моя мама» предлагают читателям христианский взгляд на проблему межнациональных отношений. Во Христе, как известно, нет различий «между эллином и иудеем» (см.: Рим. 10,12; 1 Кор. 1, 23–24; Тал. 3, 28 и др.), но это отнюдь не означает, что народам следует забыть свои культурные и национальные традиции. Бережное и уважительное отношение друг к другу, умение разделить боль человека, живущего на чужбине, а главное — любить ближних, независимо от национальности и цвета кожи — мысли, которые лейтмотивом проходят через книгу.
"…Надо отдавать себе отчет в том, что происходит кругом, но при этом ни в коем случае не унывать, а понимать, что ты должен быть в десять раз энергичней для того, чтобы попытаться этому воспрепятствовать.…Богу поменять ситуацию в любую сторону ничего не стоит. Любую самую большую страну может в секунду стереть с лица земли, а может дать благоденствие. Это зависит от того, чего мы заслуживаем. Народ поворачивается к вере, но медленно, надо быстрее, активнее, усерднее. Надо понимать, что мы с вами уже физически материально мало что можем изменить в нашей стране, но дух же может все что угодно.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.