Шёл разведчик по войне - [28]

— Поешь. Грязную посуду на стол возле печки поставь. А будешь уходить, дверь как вчера было подопри, чтоб собаки не забежали и видно было: дома никого нет.

— Куда мне уходить? — Не понял Микко.

— Не знаю… — На этот раз удивился Юлерми. — Я считал ты только отдохнуть, переночевать зашёл. Мне ведь с тобой нянчиться некогда, мне самому, как оказалось, нянька нужна… Что ж я ещё и тебя Ирме на шею посажу? Она старая, ей тяжело. И дома я почти не бываю.

— Зачем со мной нянчиться. Я сам всё умею делать: готовить, печку топить, за скотиной ухаживать. Надо, и постирать смогу. Всё что нужно по хозяйству делать, я умею.

— Вот как… — Но вывод Юлерми не огласил. Не готов был вывод или оглашение отложил — неведомо.

Не больно, не для принуждения, а для команды, шлепнул коня вожжой по крупу и молча уехал.

Микко вернулся в дом и задумался. Надо найти разрешение сложившейся ситуации: ему необходимо неделю, а то и две прожить в Киеромяки.

«Раз не настоял, значит сегодня можно остаться. В ночь тоже не погонит. Получается до завтра. — Рассудил Микко. — За это время надо что — то предпринять, что бы оставил. В крайнем случае, можно просто упереться: некуда идти, не в лесу же мне жить. Но это в крайнем случае, до этого лучше не доводить.

Чтобы оставил, ему от меня должна быть польза, а ещё лучше необходимость в моей помощи. Лес валить — не возьмёт. По дому, остаётся… Кстати… Ирма сказала: со мной быстрее управилась, четыре руки — не две. Пожалуй, на этом можно сыграть. Расположить её к себе ещё больше и как — то, меж делом, намекнуть, чтобы она попросила Юлерми за меня. С Юлерми… Самому к разговору о жилье не возвращаться, промолчит — останусь, будто так и должно. Заговорит — Ирма должна быть готова вступиться за меня. Пожалуй, такой вариант выгорит. Тогда за дело».

Но лишь нашёл выход и принял решение, тут же обида подкатила и зло фыркнул: «Да если б не разведзадание — нужен ты мне со своей Ирмой как… как сосулька в заднице. Я бы лучше к деду Эйнору пошёл, а не к тебе, зануде».

Дед Эйнор или как звали его русские Иван Иванович, а иногда и короче Иваныч, раньше жил в Ленинграде и Миша там часто его видел. После переезда в Хаапасаари делал при Советской власти колхозу за трудодни, а сейчас нуждающимся соседям за заранее оговорённую плату или, за посильное подношение если хозяин не мог оплатить работу полностью, рамы, грабли, столы, табуретки, тумбочки и прочую столярку. Летом под навесом, а зимой в доме постоянно слышались стук киянки, шорох фуганка, шелест длинных, завитых и вкусно пахнущих стружек. Иногда стружка получалась очень длинной и её можно было вытягивать в поезд, а из обрезков круглых, квадратных и всяких разных можно сделать что угодно: и паровоз, и танк, и самолет, и военный корабль и даже пароход дальнего плавания. А Микко мечтал стать капитаном дальнего плавания. Не просто капитаном, а именно капитаном дальнего плавания. Белые ботинки, белые брюки, белый китель, белая фуражка с золотым якорем на голове, бинокль на груди, рупор в руке — стоит на мостике, смотрит в бинокль на морскую даль и подаёт через рупор команды капитан дальнего плавания Михаил Метсяпуро. Фамилия не очень морская?[15] Но это только на первый взгляд. Разве море не реками наполняется, а те не из ручьев воду берут? Так что фамилия самая морская.

Попетляв по лесу человек со шмайссером вышел, уже с противоположной стороны, к базе советского разведывательно — диверсионного отряда. Три замаскированные землянки, две для личного состава, третья штабная. Замаскированы грамотно, даже при подходе, в нескольких метрах не отличить землянки от обычных сугробов, да бежит меж ними змейкой лыжня, укатанная не более, чем в прочей части леса. Длинные дымоходы проложены в земле и выведены в густой ельничек — печки уже топятся, но дыма не видно и запах его не чувствуется.

Штабная землянка несколько смахивает на двухместное купе, только спальные места, на нижнем из которых лежит рация, из жердей собраны и покрыты еловым лапником, да размером она побольше, ещё стол и печка в ней помещаются.

Командир отряда, не очень высокого роста, но кряжистый, с крупными чертами лица и несколько кривоногий, лейтенант Подкович Эдуард Емельянович выслушивает доклад бойца в маскхалате и со шмайссером на груди. Боец докладывает шёпотом — таков порядок во вражеском тылу: будь то в засаде, на марше или на базе, все разговоры ведутся шёпотом.

— …Сосновая толще других, расщеплена, с клинышком …берёзовых шесть, кроме того — берёзовая развилка с двумя кольцами и линиями от кольца к кольцу… — боец докладывает, а командир делает пометки в записной книжке. — Все палочки связаны ивовой корой, завязка на один узел, — закончил доклад боец.

Эдуард Емельянович сделал необходимые пометки в записной книжке, кое — что переспросил, уточнил.

— Хорошо. Можешь быть свободен.

К приходу Ирмы он успел отнести скотине пойло и задать сена, насыпать курам ячменя. В хлеву было достаточно светло, с лучиной стоять не нужно. Ирма осталась удостовериться, по всем ли правилам обиходил животину Микко, а сам он вернулся в дом. Посмотрел на ведра из-под пойла.