Шекспировские чтения, 1976 - [61]

В начале XVIII в. Шефтсбери употребляет понятие "гений" в обоих значениях. Ему случается говорить о "гении народа", и он же обстоятельно рассматривает различие между поэтом или художником, не возвышающимся над уровнем ремесленничества, и подлинным гением {См.: Шефтсбери. Эстетические опыты. М., 1975, с. 397-405.}. "...Настоящего гения и преданного своему искусству художника, - писал Шефтсбери, - никогда не заставить изменить своему характеру, так чтобы он не испытывал при этом величайшего стыда и нежелания, и никогда не убедить подло предавать свое художество и умение ради простой выгоды или исполняя нечто противоположное правилам своего мастерства. Кому приходилось слышать хотя бы немногое из жизни знаменитых скульпторов, архитекторов или живописцев, тот вспомнит немало примеров, свидетельствующих о такой их природе" {Там же, с. 397.}.

Природу, натуру истинного художника составляет особый склад характера и душевных способностей, нечто глубоко присущее каждому из них, некое внутреннее начало. Юнг выступает как продолжатель Шефтсбери. Гений, пишет он, - "это способность совершать великое без использования средств, считающихся необходимыми для этого" {Edward Young. Op. cit., p. 219.}. Иначе говоря, не внешнее умение, а некое внутреннее качество, присущее художнику, и есть гениальность. Ее ни в коем случае не следует смешивать с умом вообще: "Гениальность отличается от правильного понимания, как волшебник от хорошего архитектора; первый воздвигает свои сооружения невидимыми средствами, второй умело применяя обычные инструменты. Поэтому всегда считалось, что в гении есть нечто божественное" {Ibid.}.

Юнг выдвигает концепцию творчества совершенно противоположную классицистской и просветительской. В противовес эстетике, видевшей основу творчества в разуме, Юнг считает, что не разум и правильное понимание вещей, а некое особенное внутреннее качество является подлинным источником самобытного творчества. Он посвящает немалую часть своих "рассуждений" сопоставлению гения и знания. Они для него два полюса. Разум восстает против естественной красоты и осуждает незначительные неточности, встречающиеся у гения; он ограничивает ту свободу, которая помогает гению достичь высшей славы. "Непредписанные красоты и лишенное образцов совершенство, характерные для гения, лежат за пределами авторитетов знания и законов; чтобы создать эти красоты, гений должен прыгнуть за эти пределы" {Ibid., p. 220.}.

Гений не нуждается в книжном знании. Гениальным авторам принадлежит в литературе первое место, образованным - второе. Юнг подхватывает утверждение, высказанное уже современниками Шекспира, о том, что ему недоставало образованности, в первую очередь, знания классиков античной поэзии {См.: А. Аникст. Шекспир в оценке своих современников. - В сб.: "Классическое искусство за рубежом". М., 1966, с. 21, 24.}. В качестве примера гениев, не нуждавшихся в книжном образовании, он называет Шекспира и Пиндара. "И гении, подобные им, конечно, в основном опираются на свои врожденные способности" {Edward Young. Op. cit., p. 220.}.

Здесь нет необходимости касаться вопроса о знаниях Шекспира {Об этом см.: А. Аникст. Шекспир. М., 1964, с. 16-19, 318-328.}. Нас интересует сейчас та концепция творческого гения, которую создает Юнг, и совершенно очевидно, что, борясь против рационализма в искусстве, он склонен перевешивать чашу весов в противоположную сторону. Он считает, что творчество основано на внутреннем чувстве, на интуиции, на вдохновении, некой божественной эманации, овладевающей поэтом.

Впрочем, Юнг не отрицает того, что и гению подчас нужно время и даже образование для развития. В этом отношении он делит гениев на два вида: "детских", т. в. изначально незрелых, и "взрослых", т. е. рождающихся зрелыми. "Зрелый гений выходит из рук природы, подобно Палладе из головы Зевса, в полном цвете и созревшим; таким гением был Шекспир. В противоположность ему Свифт споткнулся на пороге и вначале слабо стоял на ногах. Его гений был детским; такой гений, как всех детей, надо было опекать, воспитывать, иначе из него ничего не получилось бы; знание было его опекуном и учителем..." {Edward Young. Op. cit., p. 221.}

Однако не всякое учение и наука идут впрок. Проявляя типичное для XVIII в. вольнодумство, Юнг напоминает о не в меру ретивых поклонниках отцов церкви, которые противопоставляли авторитет последних самому священному писанию. Точно так же слишком рьяные поклонники классических образцов утверждали непререкаемость классиков вопреки разуму. Нет спора, что классики создавали прекрасные произведения, но их пример нужен лишь тем, кто неспособен сам творить. Тем не менее Юнг полон уважения к классикам. "Науке мы благодарны, гения почитаем. Ученость дает удовлетворение, гений радость; первая просвещает, второй вдохновляет, ибо сам вдохновлен; гений дар небес, знание - от человека. Наука возвышает над низшими и безграмотными; гений возвышает над образованными и воспитанными. Ученость это заимствованное знание, гений - знание внутреннее, наше собственное" {Ibid, p. 222.}.