Шекспир - [12]
Первые годы правления Елизаветы в этом смысле были вполне спокойными. Королева твердо придерживалась установленного отцом и братом англиканства, в равной мере испытывая неприязнь к католицизму и радикальному протестантизму, но более или менее была готова смотреть сквозь пальцы на их существование при условии, что подданные пойдут на ответные уступки. Принес клятву королеве — за закрытой дверью своего дома можешь отслужить мессу. Оставаясь тайным католиком, можешь становиться бейлифом в Стрэтфорде, если, как положено, еженедельно посещаешь службу по англиканскому обряду. Многие священники в Уорикшире скорее всего сочувствовали католицизму или, как говорилось, «были не крепки в вере», в новой вере, с которой, однако, избегали прямого конфликта.
Ситуация взорвалась после 1570 года, когда Елизавета была отлучена Пием V от церкви. Тем самым она поставлена вне закона, а бунт против нее, свержение и даже убийство признаны богоугодным делом. Английские католики живо откликнулись на этот призыв.
Елизавете в эти бурные годы — к сорока. Призрачными становятся шансы на то, что ее удастся выдать замуж за католика и таким образом вернуть Англию в лоно римской церкви. Переговоры с французскими принцами будут еще продолжены, но игра королевы на затягивание времени становится очевидной. Ясно, что и король Испании Филипп II, бывший муж Марии Тюдор, не вернет себе английскую корону матримониальным путем. Теперь он вынашивает план интервенции. Если бы во Франции победила партия яростных Гизов, что после Варфоломеевской ночи 1572 года не казалось невозможным, то всё континентальное побережье Европы (до протестантских и враждебных Испании Нидерландов) представляло бы собой плацдарм для вторжения. Перспектива пугающая, но это не единственная опасность.
Любые пути к устранению королевы-еретички, поставленной вне закона, хороши и получат одобрение Рима. План заговора зреет и внутри Англии, благо у заговорщиков есть «козырная дама» — Мария Стюарт, с 1568 года пребывающая в английском плену, — убежденная католичка, бывшая королева Шотландии и Франции, внучка Генриха VII, что дает ей законное право претендовать на трон Англии. Еще лучше, если устроить ее брак с кем-либо из английских пэров, католиком, в чьих жилах также течет королевская кровь. Попытка брака с герцогом Норфолком пресечена в 1572 году. Герцог казнен, как ранее в этом столетии другие Говарды: его тетка, бывшая четвертой женой Генриха VIII, и его отец — граф Сарри, один из первых английских сонетистов, создатель белого пятистопного ямба, который станет основной формой английского драматического стиха, в том числе и шекспировского...
С Елизаветой не удалось покончить одним ударом, и Рим начинает планомерную подрывную деятельность. В Англию засылают сотни католических миссионеров — объединять усилия, поднимать дух, готовить переворот, а при случае — и убийство королевы. Они находят убежище в усадьбах дворян-католиков. Есть такие и в Уорикшире, например сэр Уильям Кэтсби. Именно у него нашел приют иезуит Эдмунд Кэмпион, принявший мученическую смерть в 1582 году, как и еще один связанный с этими краями миссионер с континента — Томас Коттем. Его брат в это время преподает в Стрэтфордской школе.
Именно в эти годы дела у Джона Шекспира пошли из рук вон плохо. В ноябре 1578-го он закладывает 70 акров земли — видимо, для получения наличных денег. Через год за 40 фунтов закладывает полученное в приданое имение в Уилмкоте — свояку Эдмунду Лэмберту. И еще через год именно на эту сумму Джон Шекспир оштрафован за неявку в лондонский суд, с тем чтобы предоставить гарантии своей лояльности королеве. Сумма, кстати сказать, огромная. Для примера: высокое годовое жалованье школьного учителя в Стрэтфорде составляло ровно ее половину.
Заложенные земли никогда не удастся вернуть (хотя попытки будут предприниматься). Отец Шекспира разорился на штрафах или он был среди тех, кто деньгами поддерживал католическую интервенцию? Средства требовались немалые.
Доказательство его связи с миссионерами обнаружилось в 1757 году под крышей дома на Хенли-стрит. Вот как эту известную историю излагает С. Шенбаум:
...Тогдашний владелец этого дома, Томас Харт, в пятом поколении прямой потомок сестры поэта Джоан, нанял рабочих, чтобы сменить черепицу на крыше. 29 апреля мастер-каменщик Джозеф Мосли, о котором отзывались как о «весьма честном, трезвом и трудолюбивом» человеке, работая со своими людьми, обнаружил небольшую бумажную книжечку, между стропилами и черепичным покрытием. Эта книжечка или буклет, состояла из шести сшитых вместе листов бумаги. Католическое исповедание веры, изложенное в четырнадцати статьях, стало впоследствии известно как духовное завещание Джона Шекспира>[7].
В 1784 году гид по шекспировским местам Джон Джорден снял копию с этого «Завещания» и через стрэтфордского священника Джеймса Дейвенпорта переслал ее Эдмунду Мэлоуну, собирателю шекспировских документов, основателю научного шекспироведения. Хотя в копии отсутствовала первая страница, Мэлоун поместил документ во второй части «Пьес и поэм Уильяма Шекспира», изданных под его редакцией в 1790 году. Тем временем Мэлоуну переслали из Стрэтфорда текст копии уже в полном виде, но не смогли внятно ответить, каким образом Джорден восполнил лакуну. Мэлоун опубликовал недостающие статьи «Завещания» в своих «Исправлениях и дополнениях», однако спустя несколько лет совершенно разочаровался в подлинности всего документа.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.
«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.
Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».