И гут мой поплавок неожиданно дергается. Машинально схватываю удочку.
- Да брось ты эту проклятую рыбу! - не говорит, а стонет Хайнц.
"Бросить! - повторяю я вдруг про себя. - Вот оно, решение!"
- Возьми сачок! - кричу Хайнцу. Штурмовик и полицейский уже идут к нам. Кожевник все еще пялится в бинокль.
Щука заставляет меня попотеть, в ней не меньше четырех килограммов. Я уже слышу скрип сапог, когда наконец вытаскиваю ее из воды.
- Быстро давай сюда бумаги! - шепчу товарищу.
Шаги все ближе, они уже слышны за нашими спинами. Я обрываю шнур, обвязываю им рулон с бумагами и бросаю щуку в воду. Она сразу же исчезает в глубине. Рулон какое-то время еще виден в воде, но затем он резко идет вниз.
- Хайль Гитлер! - раздается позади нас. У меня начинается приступ кашля. Одновременно я изображаю вспышку гнева на Хайнца: еще бы, такая щука упущена!
Кожевник торопливо подходит к нам.
- Что, опять сорвалась?! - восклицает он. Полицейский объявляет:
- Мы должны вас обыскать.
- На каком основании?.. - начинаю, было, я, но Кожевник прерывает меня:
- Заткнись, Мартин, мы можем отвести вас в участок.
Я замолкаю, чрезмерная храбрость может только повредить нам.
- Тебе еще многому надо научиться, - ораторствует Кожевник.
- Да, - сразу соглашаюсь я. - Щука сорвалась с крючка. Она изобрела какую-то новую уловку.
Водянистые глаза фашиста тупо и злобно смотрят на меня. Я напрасно ищу в них хоть искру человеческого тепла.
Мартин замолкает, по его лицу проходит тень, его взгляд устремляется в далекие дали. Я не мешаю ему отдаваться воспоминаниям...
