Щербатый талер - [34]

— Где ты собрался отдыхать летом?

— На Гавайях! А если серьезно, с моими средствами придется это лето просидеть в городе. В лучшем случае выберусь на Минское море в Дрозды…

— А помнишь, раньше ты ли не каждое лето ездил в Поплавы?

— Давно это было. Молодой был, легкий на сборы.

— А ты возьми да вспомни молодость, — посоветовал отец. — Не хочешь пожить в Поплавах, хотя бы месяц?

— Как-то не думал об этом..

— А ты подумай. Места там замечательные, людей тамошних ты знаешь, и они тебя. Снял бы полхаты у какой-нибудь бабушки, больших денег на это не нужно, в Минске больше растратишься. Семьи у тебя нет, дачи тоже. А там ловил бы рыбу, пил парное молоко, просыпался с петухами…

— А что-надо подумать, — загорелся Борис Григорьевич. — Ты так расписываешь…

— Я почему, Борис Григорьевич, «расписываю»: дочь там будет, у бабушки. Ты же знаешь Оксану, она куда хочешь влезет… Но, на мое счастье, она вдруг заинтересовалась историей с талерами. Помнишь? Про сокровища французского офицера?

— Как не помнить? Сам искал некогда. А только пустое это. Нужно собрать вместе три монеты и копию бересты, а это невозможно.

— Знаю, — сказал отец, — но раз они интересуются — на здоровье. Они — это Оксана и еще три местных мальчика. Чем в какой вред лезть, пусть ищут, интересуются историей… Так вот, прошу тебя: поезжай, поживи месяц в Поплавах, присмотри за Оксаной. Поможешь им, подскажешь… Больше тебя об этой истории никто не знает.

— Подумаю, подумаю, — повторил Борис Григорьевич. — А какая вторая, легкая просьба?

— Ты когда-то дружил с заведующим архивного музея. Нельзя ли попросить его помочь Оксане? Она хочет там посмотреть различные документы, копии… Я, правда, недавно сам звонил ему, но перестраховаться никогда не лишне…

Борис Григорьевич вдруг перебил сухо:

— Эта «легкая» просьба, к сожалению, тяжелее первого. Мы не дружим уже лет пятнадцать. У меня не может быть ничего общего с человеком, который работает заведующим в архивном музее и вместе с тем не любит белорусской истории, не признает самобытности ее, позволяет себе насмешки о белорусском языке, называя его «скверными диалектом»!

— Вот как? — растерялся отец. — Я не знал, извини.

— А в Поплавы — поеду! — сказал Борис Григорьевич. — И буду помогать Оксане с ее друзьями, чем смогу. Обещаю.

Настал день прощаться с отцом. К дому подъехал старенький потертый «рафик», в котором сидели веселые, бородатые, как и отец, люди, с такими же огромными, выцветшими на солнце рюкзаками. Оксана с отцом еще раз проверила, отключен ли холодильник, телевизор, или не горит ли где свет, не капает ли из кранов вода…

По дороге Оксану отвезли к Кате. Теперь она поживет здесь, пока подруга не поправится.

— Вот тебе телефон, — сказал отец на прощание и протянул Оксане листок из блокнота. — Если что-то случится — позвони этому человеку.

— А кто это?

— Секрет, — улыбнулся отец. — Ты просто наберешь номер и скажешь: Оксана.

Глава 33. У Кати

— Тебе не рассказывал папа, как к нему попал талер?

— Нет, — ответила Катя. — Я и не спрашивала… Он в последние дни поздно приезжает домой. У них в фирме какие-то неприятности.

Катя, хорошенькая и смешная, похожая на куклу, с шеей, обвязанной толстым платком, лежит на диване под пледом. Рядом — столик с лекарствами и табурет, на котором светится экраном маленький переносной компьютер.

Девочки до боли в глазах наигрались в различные компьютерные игры. Надоело смотреть и мультфильмы на видеомагнитофоне.

— Давай выключим все, — предложила Оксана, — и зажжем лампу.

Так и сделали. За окном — изморозь сумерек. Пасмурно, дождливо. А в комнате — уютно светится лампа-ночник. Если пошевелиться, по углам и на потолке тоже шевелятся тени. Девочки одни. Только раз за вечер в комнату заглянула Катина мама, совсем молодая, как старшеклассница. Она была с завитыми мокрыми волосами и держала перед собой растопыренные пальцы — сушила лак на ногтях.

— А, играете? — только и спросила она. — Ну, играйте… Она вышла, а потом вспомнила что-то и вернулась снова:

— Как ты себя чувствуешь, Екатерина?

— Я совершенно здорова, мама!

— Температуру измерь.

— Только что вытащила градусник: тридцать шесть и восемь.

— Вот видишь, еще высокая. Нужно лежать…

Мама вышла, осторожно локтем прикрыв дверь. Катя почему-то вздохнула. Оксана присела к ней на диван.

Девочки прижались друг к другу и обе молчали. Оксана вспомнила папу: где он теперь? Наверное, еще в дороге. Мчится где-то по темной шоссе «рафик», стучат в стекло капли дождя… Потом она подумала о Кате. Катя богатая, красивая. У нее все есть. Родители ничего не жалеют для нее. Но все равно она часто бывает такая задумчивая, грустная. И что удивительно: Оксана никогда не завидовала ее богатству, никогда даже в мыслях не хотела поменяться с ней местами.

Оксана вспомнила вечер в Поплавах, когда отец рассказывал историю раненого французского офицера, дымился дымокур, а Чэсь такими странными глазами смотрел на нее… А на другой день угостил пчелином медом. Нет, все это интереснее, как-то теплее, живее самые красивых компьютерных игр.

— Завтра я вылечусь, — сказала Катя, словно угадав ее мысли, — и папа наконец отвезет нас к твоей бабушке. Скорее бы!