Щепки плахи, осколки секиры - [13]

— Никак нет! — приняв стойку «смирно», гаркнул Басурманов. — Как на духу все выложу.

Смыков приступил к допросу без всякой раскачки. Такие мелкие душонки он умел раскалывать с той же легкостью, с какой опытный медвежатник взламывает почтовые ящики.

— Как это место вообще называют?

— По-разному. Мы его, к примеру, Синькой зовем, — доложил Басурманов.

— Кто это — мы?

— Ну те… кто сюда навродь меня дуриком попал… и кто по-русски объясняется.

— Много таких?

— С десяток наберется.

— А сколько здесь вообще народа?

— Хватает. Только никто его не считал.

— Какой контингент?

— Извиняюсь, не понял? — вытаращился Басурманов.

— По происхождению кто они? Откуда?

— Большинство из этих… из иноземцев, которые по соседству жили. Народ вроде и культурный, а тихий.

— И вы, значит, над ними верховодите?

— Приходится, — Басурманов выдавил из себя покаянную улыбку. — Для ихнего же блага… Странные они люди. Ни за себя постоять не могут, ни за других. Прямо агнцы Божьи, хотя и неверующие.

— Ну а эти… твои приятели. Они откуда?

— Они вроде как вам ровня. Одеты соответственно. Но ребята бедовые. Еще те жиганы. У некоторых даже рога имеются.

— Ясненько, — Смыков переглянулся с Зябликом. — Вооружены они?

— Было дело. Только боезапас уж весь разошелся. Если и остались патроны, то с дюжину всего.

— Чем же вы тут все занимаетесь? — сменил тему Смыков.

— Не знаю, как и объяснить толком, — похоже было, что Басурманов задумался. — Свежий человек и не поймет сразу…

— Мы уж постараемся, — заверил Смыков.

— Бегать надо, попросту говоря, прыгать, карабкаться. По команде. Вроде как блошиный цирк. Если повезет, можно и приз отхватить.

— Какой приз?

— Вот чего не знаю, того не знаю. Ни разу не видел. Просто разговоры такие идут: приз, приз.

— Кто эти бега устраивает? Кто призы выдает?

— Это не вам одним любопытно. Уж сколько времени мы догадки строим… Местные они, конечно, да только нам их узреть не дано. Не той они породы. Не нашенской… Может, и не брешут попы про ангелов небесных…

— На кой ляд ангелам блошиный цирк?

— Не могу знать… Да только сатанинские отродья в таком сиянии жить не могут, — он закатил вверх свои колючие глазки. — Хотя какая нам, горемыкам, разница, ангел тебя плетью гоняет или черт. Они здесь хозяева, а мы так… насекомые забавные.

— А как насчет этих штук летающих? Не они ли хозяева?

— Никак нет, — осклабился Басурманов. — Это так… шушера мелкая. Вроде бобиков, которые за стадом приглядывают. Они нам сигналы всякие передают. Подгоняют кой-когда. Куснуть могут при случае.

— Это мы уже заметили, — Смыков непроизвольно тронул карман, в котором лежал его искалеченный пистолет. — Так вы говорите, что нам бегать придется? Заместо блох?

— А то как же! — Басурманов осклабился еще шире, и стало видно, как велика у него недостача в зубах. — Сигнал ведь уже был. Повторять его никто не будет. Сам удивляюсь, почему вас пока не трогают.

— Хромой черт удивился, когда Иуда удавился, — буркнул Зяблик.

— Ну ладно, бежать так бежать. А куда, не подскажете? — продолжал допытываться Смыков. — И как? В блошином цирке и то свои твердые правила есть.

— Тут-то и загвоздка! — Басурманов многозначительно помахал кривым пальцем. — Бежать надо куда глаза глядят и куда случай укажет. А куда прибежишь

— неизвестно. Можешь на то же самое место. Можешь на другое, которое в тысяче верст отсюда. Можешь и в пропасть какую-нибудь сверзнуться. То, что все здесь как на ладони глядится, вы во внимание не принимайте. Это видимость одна, блазнь. По пустому идешь, а лоб расшибешь. Одним словом, окаянное место.

— Ну а как тут насчет бытовых условий? Питания, обмундирования?

— С обмундированием грех один. Не понимают хозяева, что человек без одежки вроде уже и не человек. Кто в чем сюда явился, тот то и донашивает. Бабы эти чужеземные почти совсем голые. Особенно те, что из мелюзги выросли.

— Брюки у тебя, как я погляжу, не из казенной коптерки, — многозначительно заметил Зяблик. — Клевые брюки. Да и не по росту они тебе. Снял с кого?

— Сменял, — потупился Басурманов. — На галифе шевиотовые. Совсем еще справное галифе было.

— Да вы, братец мой, еще и вор, оказывается? — деланно удивился Смыков. — Не ожидал… Ладно, рассказывайте дальше.

— А что дальше?

— Пропитание здесь какое?

— Пропитание всякое. С голодухи не помрешь, об этом хозяева как раз заботятся. Ну а ежели кто отличится, тому доппаек положен. Хоть и не приз, но тоже приятно.

Смыков задумался, формулируя следующий вопрос, и этим не замедлил воспользоваться Цыпф.

— Что-то я те ваши слова насчет живых и мертвых не понял. Вы это яснее объяснить можете?

— Дело тут, конечно, темное… Загадочное, — Басурманов понизил голос. — Я сам-то сюда живьем вскочил, точно помню. Понесли меня ноги, чтоб им пусто было, прямо на сияние неземное… Вот… А другие бедолаги, в особенности иноземцы, в мертвецком виде здесь оказались. При полном отсутствии признаков жизни. Некоторые даже и протухшие. Да только хозяева всех быстро на ноги поставили. А иначе кому же для их забавы скакать? Как говорится, кому скорбный мертвец, а кому и золотой телец.

— Где это говорится? — удивилась Верка.

— Промеж гробовщиков, — охотно объяснил Басурманов. — У меня тесть по похоронному делу работал.