Щелкни пальцем только раз - [2]

Решить проблему современной тетушки Ады значительно сложнее. И не только потому, что она может страдать артритом и то и дело падает с лестницы, если живет в доме одна; или ее терзает хронический бронхит; или она постоянно ссорится с соседями и оскорбляет продавцов в лавках.

К сожалению, тетушки Ады доставляют гораздо больше хлопот, чем представители противоположной возрастной группы. Ребенка можно отдать в приют, можно кинуть его на родственников, приискать ему подходящую школу и держать там даже во время каникул, устроить в лагерь или в школу верховой езды, причем, куда бы вы ребенка ни определили, он, как правило, очень редко против этого возражает. А вот тетушки Ады – дело совсем другое. У Таппенс Бересфорд была собственная тетушка Примроуз, вернее, двоюродная бабушка – удивительно беспокойная особа. Ей невозможно было угодить. Стоило поместить ее в какое-нибудь заведение, которое гарантировало престарелым дамам уютный дом со всевозможными удобствами, как она, написав предварительно племяннице несколько благодарственных писем, в которых превозносилось это заведение, с возмущением его покидала, даже ни о чем не предупредив. «Они невыносимы. Я не могу там оставаться ни минутой дольше».

В течение одного года тетушка Примроуз побывала в одиннадцати таких заведениях и наконец однажды сообщила племяннице, что встретила очаровательного молодого человека. «Такой преданный мальчик. Он лишился матери в детском возрасте и так нуждается в заботе. Я сняла квартиру, и он будет жить вместе со мной. Нам обоим будет так хорошо. Мы совершенно родственные души. Ты можешь больше ни о чем не беспокоиться, дорогая Пруденс, мое будущее определилось. Завтра я встречаюсь со своим поверенным – нужно же как-то обеспечить Мервина на тот случай, если я умру раньше его, что, впрочем, было бы так естественно, хотя, уверяю тебя, сейчас я чувствую себя просто великолепно».

Таппенс помчалась на Север (все это происходило в Абердине). Однако случилось так, что полиция прибыла туда раньше ее и выдворила душку Мервина, который уже довольно давно разыскивался по обвинению в вымогательстве. Тетушка Примроуз была исполнена негодования, объявила это несправедливым преследованием, однако, побывав в суде (там разбиралось еще двадцать пять подобных афер Мервина), была вынуждена изменить мнение о своем протеже.

– Я считаю, что мне нужно навестить тетушку Аду, Таппенс, – сказал Томми. – Я уже давно у нее не был.

– Наверное, ты прав, – согласилась Таппенс без всякого энтузиазма. – А сколько прошло времени?

Томми подумал.

– Наверное, уже почти год.

– Гораздо больше. По-моему, гораздо больше года.

– Боже мой! Как быстро летит время, верно? Не могу поверить, что это было так давно. Но ты права, Таппенс. – Он подсчитал. – Просто ужасно, как быстро забываются такие вещи. Мне, право, очень стыдно.

– По-моему, ты напрасно себя коришь. Ведь мы посылаем ей подарки, пишем письма.

– Да, конечно. Очень мило с твоей стороны, Таппенс, что ты это делаешь. Но все равно иногда, в особенности когда читаешь о подобных вещах, делается очень неловко.

– Ты имеешь в виду эту ужасную книгу, которую мы брали в библиотеке? – спросила Таппенс. – О том, как скверно жилось бедным старушкам, как они страдали.

– Но это, наверное, правда? Ведь это взято из жизни?

– О, конечно, – согласилась Таппенс. – Такие заведения существуют. И некоторые люди действительно страшно несчастны, они просто обречены страдать. Но что можно с этим поделать, Томми?

– Нужно хотя бы как можно тщательнее выбирать соответствующее заведение, все о нем разузнать, нужно постараться, чтобы за человеком наблюдал хороший врач.

– Согласись, трудно найти врача лучше, чем доктор Меррей.

– Да, – признал Томми, и лицо его просветлело. – Меррей первоклассный врач. Добрый, терпеливый. Если бы что-нибудь случилось, он бы непременно нам сообщил.

– Вот мне и кажется, что тебе не следует волноваться. Сколько ей теперь лет?

– Восемьдесят два. Нет-нет, кажется, восемьдесят три. Это ужасно – пережить всех на свете.

– Это нам так кажется. Они так не думают.

– Ну, этого знать нельзя.

– А вот твоя тетушка Ада прекрасно знает. Разве ты не помнишь, с каким злорадством она рассказывала, скольких своих приятельниц пережила? А кончила она так: «Что до Эми Морган, то я слышала, что она и полугода не протянет. А сама всегда говорила, что я такая слабая и хрупкая. И вот теперь почти наверняка можно сказать, что я ее переживу. И к тому же на много лет». С каким торжеством она это произнесла!

– Все равно.

– Я понимаю, понимаю. Ты все равно считаешь своим долгом поехать и навестить ее.

– А разве я не прав?

– К сожалению, я полагаю, что ты прав. Абсолютно прав. И я тоже поеду с тобой, – добавила она, гордясь своим героизмом.

– А тебе зачем ехать? Она же не твоя тетушка. Нет, я поеду один.

– А вот и нет. Я тоже люблю страдать. Будем страдать вместе. Я делаю это без всякого удовольствия, ты – тоже. Что до тетушки Ады, она-то уж наверняка никакого удовольствия от этого не получит. Но я понимаю, что такие вещи делать необходимо.

– Нет, я не хочу, чтобы ты ездила. Ведь помнишь, в прошлый раз она была с тобой ужасно груба.