Шассе-Круазе - [28]

Одетые в черные мешки с прорезью для глаз рабыни на Елисейских Полях и в самых дорогих лондонских магазинах! И мы их боимся. А они нас презирают.

И они правы – сильный всегда презирает слабого. Нам наглядно показали то будущее, которое для нас готовят. И наши образованные, умненькие, талантливые, свободные, совестливые деятели тоже пока не поняли: от нас не хотят извинений; от нас не хотят изменений; не хотят оправданий; от нас не хотят покаяний. От нас даже денежной компенсации не хотят. Или изменения политики. Им все равно – правы мы или они: они даже вопросом таким не задаются. Они вообще не задаются вопросами. Им все с нами ясно – НАМ НИЧЕГО НЕ ПОМОЖЕТ.

От нас ничего НЕ ХОТЯТ. Им нужно одно: ЧТОБЫ НАС НЕ БЫЛО.

А это значит, что мы должны успеть пер-выми.

Исламских фанатиков остановить или излечить нельзя, их можно только уничтожить. Или они уничтожат весь мир. Пришло время объединиться всем здоровым силам. И эти силы кто-то должен повести за собой. Кто-то должен взять на себя ответственность. И ЭТИМ ЧЕЛОВЕКОМ БУДУ Я.

Потом Питер распечатал Манифест в сотне экземпляров и запер до поры до времени в ящике письменного стола.

Там-то и найдет его полиция после расстрела.

Питер где-то вычитал и взял на вооружение следующее:

– Обращаться к народу надо, как к малым детям.

В большинстве пропагандистских выступлений, рассчитанных на широкую публику, используются такие доводы, персонажи, слова и интонация, как будто речь идет о детях школьного возраста с задержкой в развитии или умственно неполноценных индивидуумах. Чем сильнее кто-то пытается ввести в заблуждение слушателя, тем в большей степени он старается использовать инфантильные речевые обороты. Почему? «Если кто-то обращается к человеку так, как будто ему двенадцать или меньше лет, то в силу внушаемости в ответной реакции этого человека, с определенной степенью вероятности, также будет отсутствовать критическая оценка, что характерно для детей в возрасте двенадцати или менее лет.

– Делать упор на эмоции в гораздо большей степени, чем на размышления. Воздействие на эмоции представляет собой классический прием, направленный на то, чтобы заблокировать способность людей к рациональному анализу, а в итоге и вообще к способности критического осмысления происходящего. Использование эмоционального фактора позволяет открыть дверь в подсознательное для того, чтобы внедрять туда мысли, желания, страхи и опасения. А также принуждения или устойчивые модели поведения.

Еще Питер поставил себе задачу научиться делать следующие «малые» вещи, которые станут ему необходимы, как только человечество о нем узнает.

1. Держать спину прямо, голову поднятой и приветствовать толпу обеими руками так, чтобы рубашка не вылезала из штанов.

2. Научиться есть перед камерами (ведь его будут снимать повсюду) так, чтобы не появиться потом на фото с перекошенной физиономией или по-хомячьи набитыми щеками.

3. Не пожимать руки людям с «жуком» в ухе – это не поклонники с проблемами слуха, а твои собственные охранники.

4. При посещении завода (стройки, шахты) позволить надеть на себя защитную каску, но не комбинезон. Комбинезон приземляет.

5. Убрать налет подростковой закомплексованности. Но не забывать напомнить о своем тяжелом детстве и успехах в образовании.

6. И, самое главное, – научиться нести на челе мету избранности. Так, чтобы другие могли ее «видеть» и чувствовать в любых обстоятельствах. Для этого нужно обрести привычку все время чувствовать эту избранность самому. В любых обстоятельствах. Даже сидя в туалете.

И Питер учился, тренировался, закалял в себе дух.

А потом произошло непредвиденное. Практически катастрофа. В Норвегии случился Андерс Брейвик. Он сделал то, что должен был сделать Питер. И его увидел весь мир. И он стал звездой. Теперь задача Питера осложнилась – нужно было изобрести нечто, что смогло бы затмить совершенное Брейвиком.

Глава 10 Девочка

Девочка спала с открытыми глазами. Чтобы лучше видеть сны. Сны были для нее намного реальнее жизни. В них она была равной среди равных. На нее не оборачивались на улице, она не ловила сочувствующие или испуганные взгляды, к ней обращались, ее слушали, с ней разговаривали. Она умела в своих снах перемещать себя куда угодно. Больше всего она любила пустынный берег моря, где она слушала музыку ветра и волн. И зоопарк, ведь она умела общаться с животными. Конечно, она предпочла бы увидеть их на воле. Но на воле она никогда их не видела. Зря на земле нет церквей для животных. Ведь любовь к животным не бывает безответной. А в зоопарк их водили много раз. И все дети из ее Дома обожали эти походы. Малыши визжали от счастья, протягивая руки и показывая жестами, как они их любят, всех-всех-всех – обезьян, попугаев, змей, лис, волков. А те, что повзрослее, наоборот, затихали перед клетками, пытаясь поймать безразличный или мятущийся взгляд узника.

Еще Анжела очень любила своих малышей – они были такие веселые, искренние и такие невинные, так нуждались в защите, так умели отвечать радостью на радость. Она часто представляла, что была их мамой. Пусть и понарошку. И это было так чудесно, ведь она знала, что по-настоящему мамой никогда и никому не станет. Анжела всегда помогала воспитателям по утрам собрать их, одеть самых маленьких и накормить завтраком. И в городском саду, где они гуляли рядом с нормальными детьми, она оберегала их от жестоких толчков в спину, от насмешек и брезгливых взглядов. Нормальные дети их не любили, отказывались играть, дразнили. И часто, поняв их безответность, делали больно – щипались, плевались, а могли и ударить, когда никто не видел.