Шашки наголо! - [63]

Возвращаясь с «языком» через наши позиции, они подавали условный сигнал. Поиски разведчиков проводились в полной темноте. Иногда они волокли с собой «языка», но бывали и неудачные ночи, когда не только не было «языка», но и сами возвращались не в полном составе.

Днем на ничейной земле, между болот, хорошо просматривались бродившие две овцы и жеребенок. у моих ребят эта картина вызывала повышенный аппетит, и они надоели мне с просьбой отпустить их за живым шашлыком. Днем показаться на ничейной земле нельзя — весь трехкилометровый участок хорошо просматривался и простреливался немцами. А с наступлением темноты в промежутках между осветительными ракетами наши и немцы делали вылазки по болоту. Я разрешил двум опытным бойцам, из старослужащих, поймать одного барашка, что и было выполнено довольно быстро. Бойцы целую неделю лакомились свежей бараниной.

Неподалеку от нас, на левом фланге, находился город Гониондз. Немцы часто обстреливали его из артиллерийских орудий. В один из вечеров к нам прибежала насмерть пере пуганная паненка и на наш вопрос, откуда она и как оказалась в нашем расположении, она так быстро начала рассказывать, что никто толком ничего не понял. Я сказал:

— Паны не разумеют, успокойся и говори помедленнее.

А она все повторяла:

— Я пшишла с Гониондза. Там кули леться и леться.

А у меня склепа нимам, негде сховаться.

Полезла в студню, а там хладно, зимно.

И вот… и пшишла до вас.

В переводе это значило, что она пришла из Гонионза, где рвутся снаряды и летят пули, а ей негде спрятаться, так как у нее нет погреба. И вот она пришла к нам. Успокоив, обогрев и накормив паненку, мы отправили ее с сопровождающим в наш тыл.

Позади нашей огневой, в тылу, размещалось поместье пана Крамковского, здешнего помещика. Богатый был пан, но жадный, все боялся за свое стадо овец и коров, все спрашивал у нас — как к нему будет относиться новая власть. Очень боялся колхозов. Мы отвечали, что их польское правительство будет само решать: кому землю, кому скот, кому заводы и нужны ли вам колхозы! А мы только помогаем освободить Польшу от немцев!

Стало холодно или, по–польски, «зимно». На польскую землю пришла зима. Еще несколько маршей по Белостокскому воеводству, и мы остановились в уютном, тихом местечке с небольшим костелом. Поорудийно разместив взвод по отдельным домам, сам я поселился в намеченном квартирьером небольшом чистеньком домике. Хозяйка дома проживала в нем с молодой миловидной семнадцатилетней дочерью и старушкой матерью. Встретили меня приветливо, как–то по–домашнему. 3ося, так звали дочь хозяйки, дородная, хорошо сложенная крестьянская девушка, уступила мне свою кровать, а сама устроилась спать на широком деревянном диване. После нашей солдатской, полевой жизни и ночных походов, приятно было выспаться на чистой, мягкой и теплой постели.

Польский язык немного схож с украинским, и мы без переводчика, как–то незаметно, стали понимать друг друга. К 3осе часто забегала ее подруга, хорошенькая, тихая и застенчивая девушка из соседнего дома. Она всегда находила причину лишний раз заглянуть в наш дом. То нужна им соль, то запалки (спички), а то и просто что–то передать нашей хозяйке от своей соседки. Приходя к нам, она всегда украдкой поглядывала в мою сторону, одаривала меня лукавой улыбкой. Мне она также как–то сразу приглянулась, и я стал проводить у нее в доме все свое свободное время, вызывая по этому поводу недобрые замечания 3оси. Фронт был достаточно далеко от нас. Не слышно было даже артиллерийской канонады. Немец прошел стороной. Дома были целы, и мы жили, и работали, как в мирное время. Эти дни памятны мне двумя событиями: присвоением мне очередного воинского звания, гвардии лейтенанта, и рождественскими праздниками.

В один из вечеров зашел к нам домой наш комбат Агафонов и, обращаясь к хозяйке дома и домочадцам, торжественно заявил:

— Можете поздравить своего постояльца, ему присвоено очередное офицерское звание гвардии лейтенанта. И теперь он будет носить на погонах не по одной, а по две звездочки.

Комбат, доброжелательная хозяйка пани Ядвига, 30СЯ и даже бабуля, по очереди, поздравляли меня с новым званием, а на другой день пани Ядвига в мою честь закатила праздничный обед. Обед был с пирогами, пампушками и прочей снедью по–польски, что–то среднее между украинскими галушками и сибирскими пельменями. А через несколько дней все это доброе местечко преобразилось: наступило Рождество.

В каждом доме к этому празднику тщательно готовились. Хлопотала и моя хозяйка. В день Рождества к ней пожаловали нарядно одетые. близкие родственники. На своей половине дома хозяйка устроила молебен. Молитвы были в виде довольно приятного песнопения. Пани Ядвига своим приятным грудным голосом начинала, остальные пани и паненки хором подхватывали слова молитвы. Моление было похоже на приятную мелодичную песню. После моления Зося и остальные девушки стали собираться на колядки. Звали и меня с собой. Я поблагодарил за приглашение, но вежливо отказался. Не к лицу было советскому офицеру участвовать в подобных забавах. Надо было где–то раздобыть мне четыре звездочки на погоны, две на гимнастерку и две на шинель. Но, как назло, ни у одного офицера полка не оказалось лишних звездочек. Пришлось вырезать их из консервной банки. Закрепив на погонах гимнастерки фирменные звездочки, сняв их с погон шинели, а на погоны шинели пришив самодельные, я собрался уже уходить, как тут в окно постучали, и целый хор молодых голосов стал исполнять заздравную песню …