Шашки наголо! - [40]

От стола приятно пахло вареным мясом и картошкой с чесноком. Пригласил за стол Ведерников не только меня, но и всех обитателей нашего приюта, а их оказалось столько, что все они не помещались за довольно обширным столом. Наскоро умывшись из рукомойника о двух сосках, повешенного в углу избы, я сел за стол. Подкрутив лампу, Ведерников распоряжался за столом, молча накладывая каждому по большому куску мяса. Дымящаяся картошка стояла на столе в двух котлах, и каждый брал ее по потребности. Особенно были рады дети, повскакавшие с полатей, как только запахло вкусным мясом. В одних рубашках они сразу пристроились на коленях у своих матерей. «А откуда появилось столько мяса? У нас же была всего одна банка тушенки в пайке», — мысленно задавал я себе вопрос. Такой же вопрос вслух задала и молодая женщина, которую, несмотря на ее стеснительные отказы, усаживал за стол Ведерников. Он же не моргнув глазом ответил, чтобы она не беспокоилась, так как нас, солдат, кормят очень хорошо, и мы всегда готовы поделиться с попавшими в беду людьми. Другая из женщин, что–то заподозрив, высказала сомнение:

— А не конина ли это? Я бы конину не смогла есть, меня бы сразу стошнило!

Но на все эти вопросы и сомнения никто не обращал внимания, никого не стошнило. Наоборот, все ели с большим аппетитом, усердно трудясь над большим куском мяса, заедая его картошкой с чесноком. Особенно усердно и с большим удовольствием ели дети, сверкая исподлобья своими большими глазами. Мясо оказалось мягким и сочным. Особенно нахваливала его молодая женщина, высказавшая сомнение о его пригодности, думая, что это конина. За разговором выяснилось, что В доме, кроме хозяев, приютились еще три семьи погорельцев с этой деревни. Все бабы да детишки малые. Мужики в армии и в партизанах. Деревню сожгли фашисты, а какая была живность, увели с собой. Этот дом чудом уцелел, осталась и собака, которая своим лаем вывела нас к дому. Ведерников угостил и ее костью с нашего стола.

Только наевшись, я начал догадываться, откуда у Ведерникова оказалось столько мяса. Вспомнил я и убитую лошадь вдали от дороги и Ведерникова, соскочившего с брички с топором, и все стало ясно. Убитая зимой в недавних боях, в лютые морозы, лошадь сохранилась как в холодильнике. Конское мясо от отрубленной Ведерниковым задней ноги лошади, оказалось как нельзя кстати.

Наевшись, все стали наперебой благодарить нас, утверждая, что такого сытного ужина они не ели с самого начала войны. Рассветало, метель поутихла и нам можно было продолжать путь. Поблагодарив хозяйку и оставив ей на прощанье банку свиной тушенки, мы выехали со двора. После многочасового блуждания по полям у опушки леса мы натолкнулись на развалившийся стог прошлогодней соломы. Погрузив солому на брички, мы к вечеру прибыли в расположение части. Наш комбат Агафонов был доволен нашим походом и на радостях даже не стал спорить с начштаба полка, когда тот предложил нам одну бричку соломы направить в распоряжение штаба.

Вечером 27 января 1944 года меня разыскал писарь батареи и сообщил, что приехал связной из штаба, и меня срочно вызывают в штаб полка. Зачем и почему, он не знал. Коновод уже оседлал коней, и мы рысью направились к штабу. Дежурный по штабу меня уже ждал и сразу направил к замкомандира полка по политчасти, гвардии м–ру Выдайко Н.Ф. Майор Выдайко пользовался особым уважением и любовью всего личного состава полка за свой открытый характер, простоту в обращении, внимание и чуткое отношение к людям. С ним было как–то легко даже в самой тяжелой обстановке. Я доложил о своем прибытии. Майор, поздоровавшись, усадил меня рядом с собой и без лишних слов сказал, что завтра будет митинг всей нашей 5–й гвардейской кавдивизии по случаю полного освобождения Ленинграда от блокады. Я как ленинградец должен выступить на этом митинге. Оказывается, я не только жил в блокадном Ленинграде, но и единственный ленинградец во всей дивизии.

Утром 28 января 1944 года на широком поле ровным четырехугольником, в пешем строю были построены полки дивизии. Сразу после выступления замкомандира дивизии слово было представлено мне. В своем выступлении я говорил о героическом подвиге ленинградцев, которые в тяжелые дни блокады, в холод, бомбежки, артобстрелы и смертельный голод, умирали, но не сдавались. Строили оборонительные сооружения, сбрасывали зажигалки с крыш домов, работали на заводах и фабриках.

В конце я призвал всех конногвардейцев в предстоящих боях отомстить фашистам за Ленинград, за всех погибших в блокаду. Слава доблестным советским войскам, полностью освободившим от блокады колыбель Великой Октябрьской революции Ленинград от фашистской нечисти! Да здравствует наша Родина! Наша коммунистическая партия! УРА!