Шашки наголо! - [27]

Позднее в штабе я узнал, что горемыку–прожекториста и здесь не приняли … Видно, пришлось ему все же податься в пехоту.

В запасной полк я мог явиться и спустя пять дней: при выписке из госпиталя я получил отпуск на пять дней и сухой паек. Ленинград по–прежнему был в блокаде, и мне ничего не оставалось, как направиться прямиком в запасной полк. В Наро–Фоминск я прибыл в тот же день, доложил командованию, сдал документы, продовольственный и вещевой аттестаты. Артдивизион, в который я был направлен, располагался в большой казарме, человек на сто. Свободных коек не было, да и без меня на одной койке располагалось по два офицера. Мне было предложено переночевать на подоконнике. Подоконник был широкий, но холодный как лед, бетонный, а в неутепленное окно дул холодный осенний ветер. Офицеры дивизиона несли караульную службу в качестве часовых, были дневальными в казарме, мыли полы и выполняли все другие солдатские обязанности. Меня как новенького хотели сразу записать в наряд по казарме на следующий день, но я показал отпускное свидетельство, и от меня отстали. С утра я не ел, на обед опоздал, да меня, наверно, и не накормили бы, так как не был еще поставлен на котловое довольствие. Поэтому, захватив свой сухой паек, я вышел из расположения полка, чтобы зайти в соседний поселок и попросить хозяйку ближайшего дома сварить мне обед.

Постучался в первый попавшийся дом. Вышла девушка, сержант, поприветствовала и спросила: «Что вам надо?» Я сказал, что мне нужна хозяйка дома. Она улыбнулась и ушла в дом. Вскоре из дома вышла другая девушка, старший лейтенант, поприветствовала меня и сказала, что она и есть хозяйка дома. Я извинился, сказал, что ошибся и хотел уйти, но она стала допытываться, зачем мне нужна хозяйка. Узнав, что я хотел бы пообедать, она пригласила меня в дом и сказала, что они тоже собирались обедать и будут рады гостю. Отказываться было уже неудобно и пришлось принять приглашение. За обедом, кроме «хозяйки», были еще две девушки, сержанты. Обращались они друг К другу по–домашнему, по именам. За мной ухаживали хором и расспрашивали, откуда я и куда? Из беседы выяснилось, что в поселке стоит женский автоматный полк особого назначения. Почти все командиры полка женщины, многие из которых уже побывали в боях и имели правительственные награды. Хозяйка дома (старлей) приглашала меня заходить к ним обедать и в другой раз. Если есть желание, у них можно и заночевать. Я поблагодарил за обед, за гостеприимство и приглашение и вежливо ответил, что, к сожалению, должен вернуться к себе в полк, чтобы подать рапорт об отправке на фронт.

В полку были разные люди, и такие, как я, и направленные в полк после ранения из госпиталя, и такие, которые старались держаться подальше от фронта. Здесь я встретил и одного выпускника 1–го ТАУ, которого направили в запасной полк после окончания училища в 1942 году, и он ни разу еще не был на фронте. Он даже с некоторым самодовольством рассказывал, как ему удается увильнуть от фронта, о том, что его часто посылают в командировки и что некоторые неудобства и плохое питание — это все пустяки против фронта и передовой. Ведь на фронте убивают или искалечат на всю жизнь. Для таких «патриотов», как он, лучше чистить уборные и быть живым, чем командовать взводом или батареей и рисковать своей жизнью. Фронтовики мало задерживались в полку, они сами просились на фронт и их отправляли в первую очередь, ведь представители действующих частей всегда с большой охотой отбирали в свою часть обстрелянных офицеров — фронтовиков, прошедших суровую боевую школу. Вернувшись в полк, я подал рапорт командиру дивизиона с просьбой о немедленной отправке меня на фронт. Он пообещал удовлетворить мою просьбу при первой же возможности. Ночь я провел плохо, жесткий и холодный подоконник после мягкой госпитальной постели не давал уснуть, из окна дуло. Я все время ворочался с боку на бок, но это мало помогало. В полудреме я думал, как, получив направление в часть, я заеду в Москву, встречусь со своей медсестричкой, погуляю дня два или три и только тогда поеду в часть. Заснул я под утро, под музыкальный храп на разных нотах спящих офицеровзапасников. «Патриоты» полка, а их было достаточно, надежно обосновались на своих позициях, на своих койках, и не собирались никому их уступать. Лучше спать «валетом» на одной койке, чем в сыром окопе под огнем противника. Позиция этих «патриотов», была едко сформулирована в стишке военной поры:

На фронт умный не пойдет.

Войну умный переждет,

В тихом безопасном,

Запасном прекрасном!