Шаш - [30]

Небольшой скверик возле перекрёстка был почти безлюден. Рэм увидел две пустые скамейки, обрадовался, что его опоздание будет незамеченным, и направился к ближайшей скамейке. В это время она показалась на одной из ведущих к скверику дорожек. Сердце Рэма быстро застучало, замерло и начало стучать опять в минуты её быстрого приближения. Она непринуждённо махнула ему рукой.

Он не мог сосредоточиться на отдельных деталях её внешности. Ни на том, как идут ей эта юбка и белая блузка, ни на том, как затейливо уложены темные волосы, как хороши на открытых пространствах изящные бусы. Самым отчётливым его чувством было сомнение в том, что ему следует находиться рядом с такой шашей. Сомнения были преодолены быстро. Благодаря широкой и радостной, почти детской улыбке на лице Горошка. В другие времена такая улыбка насторожила и отпугнула бы Рэма. В совсем другие времена. В тот момент он несказанно ей обрадовался и улыбался в ответ.

Они встречались почти каждый день и уже видели этот фильм. Никто не возражал. Тем более что фильм им очень понравился. Такое вкусное мороженое продавали только внутри кинотеатра. Две руки держали вафельный конус с мороженым, две другие были вместе.

После кино они отправились в долгий путь к дому Горошка, через два парка, множество перекрёстков и закоулков, отдавая предпочтение полутёмным. Они уже знали дорогу хорошо. Рэму очень нравились звуки её немного низкого, спокойного голоса. Всё было интересно Горошку. По мере приближения к её дому они намеренно сходили с маршрута и углублялись в незнакомые улицы, только чтобы обнаружить, что обход был слишком короткий.

Давно наступило время, когда начали беспокоиться родители. Они молча целовались в тени большого дерева. В окне квартиры Горошка горел свет.

Он отпустил её талию, белое пятно быстро заскользило в темноте. Открылась и закрылась дверь подъезда. Через несколько минут она показалась в своём окне и махнула ему рукой. Рэм зашагал быстрым шагом в сторону большой дороги, проверяя в карманах, хватит ли ему денег на такси.

* * *

Застряв в последний месяц лета в городе, молодой шаш обязательно поклянётся не повторить этой ошибки в следующем году. B течение трёх-четырёх недель жара окончательно одолевает Шаш. Не такая, на которую жалуются жители городов за пределами долины. Шаши посмеиваются над тем, что называют невыносимо жаркой погодой в тех местах. Лето должно быть жарким. Чтобы, пробудившись утром, тело сразу почувствовало быстро накапливающееся в воздухе тепло едва показавшегося Солнца. Чтобы в середине дня по опустевшим улицам передвигались полупустые трамваи и автобусы с раскрытыми до конца окнами и люками на крышах. Чтобы на коротких остановках на неподвижных телах пассажиров мгновенно выступал пот и затем испарялся под горячими струями пришедшего в движение вместе с транспортом воздуха. Чтобы мечталось подремать после обеда под прикрытием листвы большого дерева или в полумраке затемнённой плотными занавесками комнаты. Чтобы на пути к городу успевали нагреться в каналах быстрые струи ледниковой воды. Чтобы можно было насладиться быстрым погружением в прохладную воду и приятным возвращением обратно в горячий воздух. Чтобы, обильно орошённые, наливались соками разнообразные большие и маленькие плоды и находили дорогу в благодарные рты шашей, принося коротко живущее ощущение блаженства и счастья.

Однако неизбежно приходит время, когда и шаши соглашаются, хоть и неохотно, что лета становится слишком много. Когда не успевают уже охладиться за ночь стены и крыши жилищ и раннее утро не приносит восстанавливающей тело прохлады. Когда не находят спасения даже те, кто имеет возможность расстилать свои постели близко к земле под открытым небом. Когда разгар дня застаёт всё живое в городе скрывающимся в тенистых местах, и таких мест становится меньше с каждым часом. Когда начинает утомлять неподвижность и густота воздуха. Когда леность и апатия овладевают горожанами. Когда приходят мысли о далёких прохладных и приятных местах.

Разумеется, только глупостью можно было объяснить то, что Вар потащился в такой день в такую даль. И, как оказалось, напрасно. Дорога домой исчерпала остатки его терпения. Хотя трамвай ехал довольно резво, не было конца этим пустым раскалённым остановкам. Со значительным опозданием он узнал в вошедшей на одной из них Зару. Она без задержки подошла к нему и плюхнулась на сиденье рядом.

– Привет!

– Привет! – ответил он, не меняя положения застывшего в неудобной позе тела подальше от горячей спинки сиденья. Правая щека чувствовала жар солнечной стороны.

– Уф! – произнесли они оба, когда в вибрирующем салоне опять началось движение воздуха.

– Как дела?

– Хорошо, – она вытерла платком лоб и шею.

– Скорей бы это всё кончилось. Какой я дурак, что остался в городе. Уже забыл, как плохо здесь в это время. Жарища, и никого нет.

– Я думала, что ты уехал.

– Я тоже думал. Не получилось.

– Ты куда, домой?

– Угу.

Пропущенные платком капельки пота исчезали за линией выреза платья и, следуя рельефу, устремлялись к выемке груди, прикрытой от ленивого взгляда лёгкой тканью платья. Не меняя положения головы, Вар затруднялся определить, надето ли там что-то еще, под платьем. Скорей всего, нет. Они сидели гораздо ближе друг к другу, чем предписывают правила хорошего тона в раскалённом полупустом трамвае. Открытые шея, плечи и руки без всякого стеснения испускали жар.