Шарманка Сатаны - [3]

А р д а н о в а. А что же Петр Петрович?

П о л и н а. Ах, право не знаю. Он все возится со своим пернатым царством.

В о р о х л о в. Это что же, кур разводит что ли?

П о л и н а. Нет, у него теленок и две свиньи. (Арданов подвигает стул Полине).

П о л и н а. Нет, я хочу рядом о Ильей Иванычем. Илья Иваныч наш меценат.

В о р о х л о в. Это к чему же? Как понимать?

П о л и н а. В полном смысле. Вы наш городской покровитель, и вы пожертвовали в приют пять мешков крупы. Я все знаю.

Д о л г о в. Восторг, восторг и восторг, Полина Григорьевна, дайте мне скорее поцеловать вашу ручку (Целует и говорит серьезно) Мерси. Вы сами не подозреваете, сколько вы можете доставить чистой радости.

В о р о х л о в а. Как это все по-столичному.

Д о л г о в. Что?

В о р о х л о в а. Обращение, говорю, очень московское.

В о р о х л о в. Теперь и наш город немногим чем Москве уступит. И телефон есть и лектричество есть, и на моторах ездим, а еще поживем, так я к вам на эропланте прилечу в карты играть. Фррр...

В о л о х о в а. Ой, батюшки страсти.

В о р о х л о в. А как подумаешь, так ведь 20-то лет тому назад у нас здесь еще и железной дороги не было. Н-да-с. Далеко мы шмыгнули. Ух, как далеко. Самих себя не видать. (Входит К л е о п а т р а  Ф е д о т о в н а  и  И в а н  А н д р е е в и ч. Здороваются)

К л е о п а т р а Ф е д. Ах, как я была поражена, когда я узнала, что вы продали Вознесенское. И зачем, вы продали?

А р д а н о в а. Надоело уж очень. Я все равно каждое лето к маме уезжала, а зимой там жутко. Лучше жить здесь, в городе.

К л е о п а т р а. Какое чудное имение. Мы когда-то с Иван Андреичем туда за грибами ездили. Помнишь, Иван Андреич? Хи-хи-хи, Полина Григорьевна, я вам потом что-то расскажу.

П о л и н а. (Жеманясь) Ах, уж вы всегда. Анфан терибль. (Во время разговоров Долгов пристально смотрит на говорящих, внимательно слушает каждого, улыбается про себя).

А р д а н о в а. И мужу надоело это Вознесенское.

К л е о п а т р а. Ну что ж, в городе можно было сезон проводить, а остальное время в деревне.

В о р о х л о в. У нас на Волге тоже сезоны были: комариный, мошкариный и вохры. Уж что лучше, не знаешь. Комары сосут - сосут. Уж на что худо, а пойдет мошкариный сезон, да как полезет мошкара и в рот, и в нос, и в глаз, вздохнуть не даст. А уж как вохра донимать начнет, так уж тут и комара голубчиком вспомнишь.

И в а н А н д р е и ч. А по-моему и в уединении можно не без пользы время провести. Вот я, например, занимаюсь, кроме службы, серьезным делом, так мне времени еще хватает.

Д о л г о в. А чем, если не секрет, вы занимаетесь?

И в а н А н. Изобретаю. Я изобретатель. Хочу изобрести такую машинку, которая бы каждое утро в определенный час нас будила. Это очень сложная вещь. Машинка эта будет снабжена специальным звонком или трещоткой. С вечера вы ее заводите и утром она начинает звонить. Вот только еще не придумал, как так сделать, чтобы она звонила ровно в определенный час.

А р д а н о в а. (Смеясь) Иван Андреич, да ведь это же просто будильник. Самый обыкновенный будильник.

И в а н А н. (Растерянно) То есть это как так?

А р д а н о в а. Ну да, конечно, с вечера заведете, а утром он и затрещит.

И в а н А н. (Обиженно) Ну этак можно про все сказать. Да это и неважно, это я между прочим изобретал. А главное мое изобретение - это кинематограф. Хочу кинематограф изобрести.

А р д а н о в а. Господи. Да ведь он уже давно изобретен.

И в а н А н. (Ядовито). Так что же из этого? То ихний кинематограф, а то будет мой. Еще неизвестно, чей окажется лучше.

А р д а н о в а. (Илюшечке) Илья Ильич, садитесь к нам сюда, вам там одному скучно.

И л ю ш е ч к а. (Испуганно) Нет, нет, что вы Лизавета Алексеевна. Мне ужасно, ужасно весело.

В о р о х л о в. Оставьте его, барынька. Ишь ему весело. (Задумчиво) Не везет мне в сынах.

А р д а н о в. (Долгову) А вы на этот раз, на долго в наши края, Андрей Николаевич?

Д о л г о в. Да, вероятно, до осени. Мне тут нравится, да и дела кое-какие.

(Входит Серафима).

С е р а ф и м а. (Свистящим шепотом Ардановой) Карточные столы в кабинете приготовлены.

А р д а н о в а. Хорошо, хорошо. (Серафима уходит).

Д о л г о в. А это что за тип?

А р д а н о в. Это Серафима Ананьевна г-жа Светоносова, домоправительница и мажордом. Совершенно крепостная душа.

В о р о х л о в а. Ну уж где там. Разве теперь такие преданнные бывают, как в крепостное время. Теперь ни за грош господ своих за продукты продадут и выдадут.

Д о л г о в. Вот это-то именно и есть крепостная душа: она и преданная, она и предательница.

В о р о х л о в а. Ну уж это вы, батюшка, так только по-ученому путаете.

В о р о х л о в. (Иван Андреичу) Там против вас, кажется, большой пустырь есть? Так вот я этот самый пустырь купить хочу. Цементный завод строить.

В о р о х л о в а. Господи, Твоя воля. И все-то ему надо, и все-то ему надо. И на что ему все это.

И в а н А н. Пустырь есть. Большое место.

В о р о х л о в а. И на что ему все это? Своего девать некуда.

В о р о х л о в. Молчи. Прынт такой. Стало быть и надо. (Долгову) Вы чего смеетесь?

Д о л г о в. (Серьезно) Нет я ни смеюсь. Я просто только с большим интересом и удовольствием слушаю вас. Именно с большим интересом и удовольствием. (Садится) Я ведь с детства помню, когда еще мой отец здесь предводителем был.