Шарлотт-стрит - [14]

— А может быть, — заметил Дэв, — она посмотрела на тебя только потому, что увидела перед собой мужчину, который держал руку в кармане и пристально смотрел на нее из темноты.

Быть может, и так.

Что же, в конце концов, я все-таки оказался похож на убийцу.

— А вот это…

— Одноразовая тридцатипятимиллиметровая камера, — ответил я, крутя вещицу в руках.

— Ага… Что ты собираешься с ней делать? Разгуливать по Шарлотт-стрит в надежде, что она опять там появится и ты сможешь отдать ей фотоаппарат?

— Второй раз за два дня я встречаю ее на Шарлотт-стрит. Оба раза возле «Снеппи-снепс», один раз даже видел, как она оттуда выходит. Она совершенно точно занимается фотографией.

— Или кто-то прикарманивает ее фотоаппараты. В любом случае кто сейчас пользуется одноразовыми камерами? Она кажется странной. Так что ты собираешься делать?

Я пожал плечами:

— Ничего.

— Ничего? Да брось…

— А что я могу сделать? В любом случае не понимаю, о чем ты. Что и с чем я должен делать?

Дэв отглотнул поло-кокта и посмотрел на меня.

— На Шарлотт-стрит есть неплохие пабы.

В тот же день я написал отзыв о посещении «Абрицци».

«Волшебный уголок итальянского рая», — отметил я упомянув множество приятных моментов: то, к примеру, что хлеба было аккурат в самый раз, а официанты — великолепно вышколены. Во всяком случае, они знают, как зовут их почетных посетителей. Очень неудобно быть тезкой звезды девяностых. Тебя запоминают.

Ты становишься темой для разговоров, когда особо делать нечего. Представьте, если бы вы работали в обувном магазине и Шакил О'Нил приобрел у вас пару сандалий «Биркенсток». Вы бы всем об этом поведали, скажем, посредством сообщений: «К нам только что зашел мужик по имени Шакил О'Нил». Ваши контактеры ответили бы, что учились вместе с Рипом ван Винклем и Тоби Эстисом, [2]а в четвертом «Б» был мальчик, выучившийся на врача и ставший доктором Дре.

Кроме того, Герман наверняка запомнил, что я сбежал, не заплатив за газировку, и что не притронулся к тамошней пицце. Я был слишком смущен, чтобы возвращаться, и мне было не до еды. Он бы связался с менеджером, а тот позвонил бы в редакцию, чтобы рассказать эту историю, если бы моя статья им не понравилась.

Зои прислала мне короткое письмо:

«Эм, спасибо за статью. Должно быть это действительно крутое заведение, раз ты так его расхваливаешь. Странно: мне говорили, что это жуткое место. С тобой все в порядке?»

«Ну и жизнь, — грустно подумал я, — у тебя интересуются, в своем ли ты уме, если ты положительно о чем-то отзываешься. Бог с ними. Лучше представь, как счастлив будет Герман, когда это прочитает».

«Я люблю пиццу», — ответил я, не оставляя места для недомолвок, и закрыл ноутбук.

Было около шести, мы стояли перед домом номер шестнадцать по Шарлотт-стрит. Таверна «У Фицроя». Угол Уиндмилл-стрит.

— Идиотизм, — подытожил я ситуацию.

— Дилан Томас в свое время часто сюда заходил, — добавил Дэв. — Интересно, почему перестал?

— Это идиотизм, — повторил я. — Пошли куда-нибудь отсюда.

— Ты не расслышал? Дилан Томас заходил сюда выпить! Куда ты хочешь пойти? В «Уизерспунс»? Хорошо, мы можем встретить Натали Пинкэм из «Райт стаф».

— Да, мы не встретим там Дилана Томаса! Но с каких это пор тебе так хочется кого-то увидеть?

— Ты сам знаешь: мы пришли сюда, чтобы встретить…

Оба раза я встречал ту девушку около шести вечера.

Может, она работает где-то поблизости, в квартале Фицровия, прозванного так из-за таверны, в свою очередь, увековечившей какого-то Фицроя. Мне нравятся районы, при упоминании которых возникает ассоциация с пабами. В Лондоне, разумеется, есть еще «Эйнджел», «Менор-Хаус», «Роял-оук», «Суисс-коттедж». Да, и еще «Слон и замок». Это название перестало казаться мне абсурдным, когда я понял, что… Хорошо, что паб не назывался «Викарий и сиськи» или как-то в этом роде — название района может сильно влиять на цену недвижимости.

Дэв был прав насчет Дилана Томаса. Когда мы зашли сюда в первый раз, улыбчивый парень в твидовом костюме, приехавший на денек из Бристоля, пояснил, что в двадцатые, тридцатые и сороковые годы тут собирались художники, интеллектуалы и прочая богема. Они толпились за каждым столиком, обменивались идеями, вели пьяные споры, дрались и восхищались друг другом. Впоследствии этот паб сделался знаменитым на весь квартал. Джордж Оруэлл тоже был местным завсегдатаем.

Теперь на смену им пришли такие, как я и Дэв. И я не мог отделаться от мысли, что если паб может вызывать разочарование, то это именно тот случай. Но девушка? Какое отношение она имеет к этому кварталу? Она журналистка? Официантка? Дизайнер?

Шарлотт-стрит изменилась, даже за то время, что я живу в Лондоне. Одно время тут было царство моды и художественной фотографии. Потом главенствующее положение захватила реклама. Через некоторое время заявили о себе телевидение и радио. Теперь тут в основном рестораны и бары. И только таверна «У Фицроя» пережила все эти перемены, как старый завсегдатай бара, упрямо отказывающийся покинуть свое место за стойкой, даже несмотря на то что его любимое заведение превратилось в заурядный караоке-клуб.

Иногда я испытывал желание поговорить с Дэвом о таинственной незнакомке, но не решался его осуществить, опасаясь, что подобный разговор выродится в пустословие и просто станет еще одним поводом зайти пропустить по кружке. Я делал вид, что это идея Дэва, а я, так уж и быть, согласен его поддержать. Я демонстрировал безразличие и менял тему каждый раз, когда заходила речь о девушке, злясь на себя за то, что мне самому хотелось поговорить об этом.