Шарко - [3]

.

В этом взгляде был вызов.

1

Атис-Мон, предместье Парижа.

Месяцев шесть спустя, сентябрь 2015 года

– Должна заметить, что твой дядя устроил себе кабинет под самой крышей, это была его территория, и я туда почти не заходила. Наверху стоит столько моделей самолетов, что нельзя повернуться, не раздавив одну из них. Для него только две вещи имели значение – работа и его самолеты, остальное в счет не шло.

Самолеты… В памяти Люси Энебель мозаикой всплыли картины из детства. Она была еще совсем маленькой, а Анатоль уже мастерил свои самолетики из бумаги, картона и даже из фанеры. Он приносил эти чудо-изделия на пляжи Северного департамента и запускал их с вершины дюн в Мало-ле-Бен, а племянница с соломенными хвостиками смотрела на них в полном восторге. Прошли годы. Тридцать лет спустя Анатоль умер – глубокой ночью у него случился сердечный приступ.

Режина протянула ей папку на резиночках. Если ее муж был плотно сбитым, то саму ее словно вытянули в длину, насадив сверху голову с высоким лбом и беспорядочными локонами. Она хромала и уже добрый десяток лет передвигалась тяжело и с палкой, что не мешало ей водить машину и шнырять по всему кварталу. Здесь все ее знали.

– То, что сейчас у тебя в руках, было спрятано в глубине запертого ящика в углу под самой крышей. Это касается его последнего дела, об исчезновении Летиции Шарлан, молодой женщины двадцати лет.

Люси никогда о такой не слышала. Маленький жилой квартал Атиса, где обосновались дядя и тетя, был всего в получасе езды от ее дома, но она редко навещала эту часть семейства. Близнецы, бешеный ритм в уголовной полиции на набережной Орфевр, ежедневные проблемы, требующие немедленного вмешательства… Она щелкнула резинками папки.

Внутри оказались штук двадцать ксерокопий полицейских протоколов, распечатки данных криминалистического учета, несколько страниц из уголовного дела и наваленные кучей фотографии. С тех, что лежали сверху, смотрела молодая метиска – о таких говорят «парень в юбке»: с сияющим лицом, черными волосами, курчавыми, как у барашка, в носу, – пирсинг, украшенный бриллиантом.

– Это она самая, исчезнувшая. Летиция Шарлан. Красотка, верно? А вон та бандитская рожа на других фотографиях, что внизу, – это Жюльен Рамирес.

Люси вгляделась в черты человека лет тридцати, с волнистыми каштановыми волосами и твердым худым лицом. Действительно бандитская рожа: выдающийся вперед и загнутый кверху подбородок, впалые щеки, из-за которых поджатые губы казались полнее, и в довершение – черные блестящие глаза выдры. В заведенном на него уголовном деле указывалось тюремное заключение во Флери[4] с 2008 по 2012 год по обвинению в нападении, незаконном хранении оружия и попытке изнасилования. Прилагалась копия стенограммы судебного разбирательства, составленной секретарем суда во время процесса.

– Он живет на полдороге между Лонжюмо и Ла-Виль-дю-Буа, в доме на отшибе, чуть в стороне от Национальной 20, – продолжила тетя. – Знаешь, недалеко от телефонной вышки-ретранслятора, которая стоит у самой автострады. Отсюда не больше пятнадцати километров.

Режина взяла кусок синего силикона, который лежал на столе рядом с двумя чашками кофе, от которых поднимался легкий пар.

– Где-то за неделю до смерти твоего дяди на его имя по почте пришел набор силикона. Анатоль объяснил мне, что заказал его по Интернету и что это для его моделей самолетов. Но он соврал.

Люси и сама увидела отпечаток ключа на одной из сторон силиконового куба. Тетя достала из кармана металлический предмет и вложила его в отпечаток:

– Силикон ему понадобился, чтобы сделать слепок с этого ключа. Квитанция на заказ в «Перекрестке» в Ла-Виль-дю-Буа была в той папке с резинками. Позавчера я пошла в торговый центр с этой бумажкой, в обмен на которую мне выдали вот этот ключ и вернули силикон. По их словам, Анатоль принес им слепок за три дня до своего инфаркта… Седьмого июля, если быть точным.

– Прошло два с половиной месяца.

– Да, уже. Анатоль не успел забрать ключ. Я боялась, что за столько времени все пропало, но тот парень, благослови его Господь, отложил ключ в сторонку. Он почти уверен, что речь идет о копии ключа от входной двери. И я тебя уверяю: твой дядя хотел залезть именно к Рамиресу. Не знаю, как он умудрился снять отпечаток с ключа этого субъекта. Может, обыскал его фургон или выдал себя за того, кем не был. В конце концов, Рамирес понятия не имел, что дядя следил за ним.

– Откуда ты знаешь, что этот дубликат именно… Рамиреса?

– Из-за фотографий там, под бумагами. Сама посмотри.

Все снимки, сделанные ночью, были плохого качества. Анатоль фотографировал без вспышки, спрятавшись, похоже, за деревьями. На глянцевой бумаге можно было различить фургончик, припаркованный так, что открытые задние дверцы находились не более чем в метре от входа в какое-то жилище. По всей видимости, вышеозначенный Рамирес перетаскивал мешки или тяжелые предметы из дома в машину.

– Это дом и строительный фургон Рамиреса. Дата на обороте фотографий означает, что они были сделаны за неделю до того, как твой дядя заказал дубликат ключа. В то время Анатоль уверял меня, что проводит время в бильярдном клубе. Дважды в неделю он возвращался около часа ночи. Но вчера, обнаружив все это, я поняла, что он мне врал. Он следил ночью за Рамиресом.