Шантаж - [49]

Сидя в тесном кабинете начальника цеха, Эрбер ждал, когда будет набрана статья, изготовлено клише и сделана верстка по нарисованному им макету.

Он любил запах, шум, особого рода беспорядок таких стареньких типографий, как эта. Скоро их совсем не останется. Где это он читал о медленной агонии типографии? У Бальзака. Но где? Или у Золя?

Два наборщика тщательно, быстро и безразлично к тому, что было в их руках, как этого требует профессия, выполнили всю работу. Эрбер покинул типографию, где машина начала печатать тираж. Он унес первые экземпляры, естественно, забрав и клише документа.

В глубине его квартиры находилось несколько поленьев. Он снес их к камину и поджег. Затем стал отбирать досье и бросать в камин. Фотографии горели плохо, иные документы тоже, приходилось рвать каждую страничку. Жара стояла невыносимая. Он снял пиджак.

Он вспомнил, что конец типографии описан Бальзаком в самом начале… какого только романа?

Когда звонок в двери прозвенел четыре раза, он вынул старый пистолет, зарядил и только после этого посмотрел через глазок двери, кто пришел.

— Где вы пропадали? — спросил его человек, которому он открыл дверь. — К вам едут с обыском!

И исчез на лестнице.

Значит, у старого Эрбера еще есть друзья. В сейфе лежал запасной паспорт. Только где ключ от сейфа? В пиджаке. А где пиджак? Под грудой досье. Вытаскивая его, он выронил ключ. Он стоял на полу и искал его, когда снова прозвенел звонок. На этот раз дважды.

Уже.

Пусть так. Может быть, даже к лучшему.

История с типографией описана в начале «Утраченных иллюзий»…

Снова звонок.

Когда Эрбер выстрелил в дверь, раздался крик. Он повернул дуло к сердцу. Ему больше не нужно было это сердце.

Пожарные обнаружили истекающую кровью консьержку. Она поднялась к Эрберу предупредить, что по его вине начинается пожар.

Под струями воды погибли многие бумаги, которые не уничтожил огонь. Затем на дверь были наложены печати.

Рано утром тысяча экземпляров «Листка Э.» была помещена на грузовичок для отправки в агентство, занимавшееся его распространением.

Как ни странно, но вся пачка исчезла, когда грузовичок прибыл по назначению. За рулем в этот день был не обычный шофер, но в период отпусков совершенно неизвестно, с кем имеешь дело.

Она загорела, располнела и пропиталась солью после нескольких дней у моря, расслабленная установленным Гофманами режимом — сами убирайте постели, если не сделаете, никто этого вместо вас не сделает, и от этого еще не умирают! Клер начала наконец ощущать простые радости бытия, когда однажды доктор Гофман после поездки в город привез ей кучу старых французских газет.

Лежа на песке, она пробежала заголовки, потом статьи и сунула в свой пляжный мешок, когда Майк, вытянувшийся на подстилке, заявил, что голоден.

После обеда, дав по требованию Жюли детям самим вымыть посуду, она уселась под фиговым деревом с Красавчиком у ног.

— Что происходит в мире? — спросила Жюли. — Мы здесь живем как дикари.

Клер вынула из сумки газету, чтобы рассказать Жюли о зимней моде, снятии эмбарго США на поставки пшеницы, о закладке французской атомной подлодки, увеличении цен на горючее и одном или двух государственных переворотах, когда ее внимание привлекла информация: «Преследуемый полицией, неизвестный бросается под колеса машины на улице Гренель. Он отправлен в больницу в тяжелом состоянии».

Полиция… Улица Гренель… Она посмотрела, от какого числа газета.

— Что происходит? — спросила Жюли.

— Мне нужно позвонить.

Снова, как и в Париже, лицо ее стало насупленным, загар больше не молодил ее, а, напротив, старил. Показав газету Жюли, она сказала:

— Если он так поступил, значит, это убийца. Он никогда не увидит Майка. Никогда!

Но в доме не было телефона.

Когда Клер наконец соединилась с Елисейским дворцом, секретарша Кастора сказала ей, что тот проводит уик-энд в семейном кругу и что не может быть и речи о том, чтобы сообщить ей номер телефона. Если угодно, она может передать. Клер повесила трубку. В семейном кругу… Ну и семейка!..

В министерстве внутренних дел ей сказали, что министр как раз едет в аэропорт, он намерен провести два дня в Венеции. Да, с ним могут связаться и попросят позвонить из аэропорта. Она дала номер телефона ближайшего от дома отеля, откуда звонила, и стала ждать под игривым взглядом дежурного. Разговаривая, он словно раздевал ее. Затем к ней обратился француз, который хотел поговорить об ужасной греческой кухне.

Наконец она услышала голос Поллукса. Он был обеспокоен ее звонком. Что? Она что, совсем голову потеряла? Да нет же, это совсем не тот молодой человек! Как она могла подумать!.. Что Майк? Плохие воспоминания не мешают ей спать? Браво! Я вас целую обоих, до свидания, малышка Клер! Да нет же, вы меня не беспокоите, вам известно… Отдыхайте, и до скорого. Не забывайте своего старого Поллукса.

Клер повесила трубку. Как только она могла подумать!

Она щедро вознаградила игриво улыбающегося дежурного отеля и вернулась домой походкой молодой девушки.

Если поторопиться, то еще можно застать Майка на пляже.

Для купания в августе шесть часов вечера — самое лучшее время.