Шанталь - [45]

Обитавшие во дворце придворные пробовали согреваться по-всякому: небезызвестная маркиза де Рамбуйе, к примеру, по слухам носила на теле медвежью шкуру; супруга маршала Люксембургского, просидела как-то всю зиму в портшезе, обложившись множеством грелок; а ещё одна, не менее славящаяся своими экстраординарными причудами дама, рискуя основательно поджариться, зимовала весь прошлый сезон в бочке, водруженной на жаровню. Но, дальше всех, пошёл придворный медик Шарль Делорм: он укладывался спать на сложенную из кирпичей печку, предварительно натянув на голову восемь ночных колпаков, а на ноги – несколько пар чулок и сапоги из бараньего меха.

Все это, конечно, не мешало соусам на королевском столе превращаться в желе; в графинах с вином звенели льдинки; набившийся в широкие трубы каминов снег стекал внутрь, заставляя пламя шипеть и постоянно гаснуть.

Придворные Людовика XIV жили, руководствуясь мотивами, которые понять очень сложно. Известнейший моралист Жан де Лабрюйер, о котором я столько слышала от Розена, и с которым просто мечтала познакомиться, так описал однажды жизнь простого придворного при дворе короля: «Этот человек может жить в своём дворце, где есть летнее и зимнее помещение, но он предпочитает ночевать на антресолях в Лувре и Версале; побуждает его к этому отнюдь не скромность. Покинуть двор хотя бы на короткое время – значит навсегда отказаться от него. Придворный, побывавший при дворе утром, снова возвращается туда вечером из боязни, что к утру там всё переменится и о нём забудут.

В этой своеобразной атмосфере, пронизанной блеском, страхом и благоговением перед своим августейшим господином, они проводят всю свою жизнь. Ничего другого для них не существует. И они готовы терпеть любые лишения, невыносимую жару и пронизывающий до костей холод, лишь бы не лишаться того, без чего попросту не смогли бы жить– лицезреть облик своего господина".

Представление и бал, должны были быть последними версальскими торжествами, прежде чем весь королевский двор переехал бы на зимовье в Тюильри или в Сен-Жермен-ан-Ле.

Разумеется, что ни о каком возвращении в дом маркиза, после воссоединения с бабушкой, не могло быть и речи. Мадам, так прямо ему об этом и заявила. Смирившись с тем, что не является больше для меня опекуном, Розен любезно согласился быть мне просто другом и наставником в дворцовых этикетах, чтобы максимально уберечь от большинства неловких ситуаций, в которые я по незнанию дворцового регламента, вполне могу вляпаться.

Он всё ещё дулся на меня за то, что я столько времени водила его за нос, скрывая то, кем являюсь на самом деле. Однако, мои внезапно улучшившиеся манеры, всё же не могли его не радовать. Их успех, как ни странно, он без лишней скромности приписывал исключительно себе, как обычно беззаботно отметая тот факт, что я могла получить их ранее, во время своей жизни в монастыре.

Избегая встреч с настойчиво ищущим его внимания Клермонтом, он, с разрешения герцогини Одемар, вместе с верными Клодом и Арно, также переехали жить в её дом.

* * * * *

– Вы уже определились с выбором невесты, мой друг, – в последнее время, графиня ежедневно спускалась к завтраку именно с этой фразой. Ренард болезненно поморщился. Избегать неприятной темы никак не удавалось. С трудом подавив желание разбить стоявший рядом хрустальный графин на четверть наполненный хересом, он, не поднимая глаз от тарелки, на которой до этого разделывал аппетитного на вид каплуна, ответил:

– Нет, но, как я вижу, вам доставляет удовольствие, мне об этом ежедневно напоминать.

– Это лишь для вашего блага, Ренард, поверьте. Возможно, сейчас, вы и не в состоянии понять всей серьёзности ситуации, но уверяю вас, иного пути нет.

– Пуля в висок, – чуть слышно пробормотал юный граф, потянувшись к графину.

– Вы что-то сказали? – мать удивлённо– насмешливо приподняла брови. Похоже, она не воспринимала всерьёз угрозы сына, принимая их лишь как проявление ребячества.

– Ничего, мадам. Ровным счётом ничего из того, что вам следовало знать, – Ренард отбросил в сторону белоснежную салфетку и поднялся, – через два дня, состоится завершение сезона. По такому случаю, его величество, как вам известно даёт бал. Уверен, что ни холод, ни смертельные болезни, не удержат от столь знаменательного события ни одной охотницы за графским титулом. Там, я и сделаю свой окончательный выбор, мадам. Надеюсь, этого обещания достаточно для того, чтобы в ближайшие два дня, вы не отравляли моего существования излишними напоминаниями о том, о чём я уже давно принял решение?

– Вполне достаточно, мой мальчик, – графиня была более, чем довольна. Осталось подождать всего два дня, и больше никто из прежних кумушек не посмеет глядеть свысока ни на неё, ни на её беспутного сына.

Пнув носком башмака ни в чём не повинный пуфик, случайно лежащий на его пути, Ренард де Сежен, выругался. Проклятье! Все его надежды и чаяния, в последнее время разбивались в прах. Плевать на постылый брак, с ним, он ещё как-то мог смириться, но отсутствие вестей от хорошенькой служанки трижды проклятого маркиза де Бульона, просто выводили из себя. Как могло такое случиться, что никто в целом Париже о них и слыхом не слыхивал? У кого бы он ни интересовался, вплоть до девушек из салона Нинон де Ланкло, никто ничего о них не знал. Все лишь насмешливо пожимали плечами и глядели на него, как на помешенного, когда он пытался описывать невероятную красоту простой служанки, с таким нежным и поэтическим именем-Роза.