Шанс, в котором нет правил [черновик] - [3]

Эйдельман не был ни высоким господином, ни данпилом. Его дар принадлежал к числу капризов природы и много помогал ему в работе импресарио. Подсказывал, что именно в том или ином исполнителе может привлечь самую взыскательную часть публики — то есть, старших.

Господин Эйдельман также подражал им в манере одеваться, говорить и двигаться, культивировал интересную бледность и моложавый вид — словом, являл собой классический образчик «подосиновика». Подпольщика Энея Эйдельман и ему подобные давно уже не раздражали — мимикрирует черепаха под крокодила, и пусть себе. Лишь бы людей для вящей мимикрии есть не начала. А вот у детектива Андрея Новицкого «подосиновики» должны были вызывать брезгливое недоумение — у старших симбионт, а вас-то что заставляет? Эней вздохнул про себя и воспроизвел всю гамму.

— Господин Новицкий, — Эйдельман подался вперед, опираясь на трость. — Я понимаю ваши чувства. Но работать вы будете, по сути дела, не на меня, а на очень славную женщину, стопроцентного «агнца», что, согласитесь, в тридцать пять лет — большая редкость. Она даже пайцзу отказывается брать: считает, что у нее не может быть привилегий перед остальными. И охрана у нее… Не моя сфера, но этот Юлиуш, он годится разве что в виде декорации. Двадцать четыре года, а мозгов меньше, чем у подростка. Нет, он хороший мальчик, тоже агнец, влюблен в Ванду по уши, но как телохранитель… — господин Эйдельман поморщился.

— Вы что, всерьез думаете, что Корбут ее намерен… атаковать?

— В буквальном смысле — нет, — Эйдельман закинул ногу за ногу.

— А в каком же?

— Ванда Войтович — не только прекрасная певица, но и передающий эмпат, — Эйдельман сплел пальцы на колене. — И какими эмоциями она может зарядить зал — вопрос первостепенной важности. Ей нужно ощущение стены за спиной, нужны люди, на которых она могла бы положиться во всех смыслах, понимаете?

— Понимаю, — Эней раскрыл приглашение на рождественский бал в «Кубе». Музыкальный чип немедленно проиграл несколько тактов из нового хита Ванды Войтович — «Betlejem».

Игорь сказал потом — «Назвался Андрием — пропадай от прекрасных полячек».

— Ванда Войтович, 2087 года рождения, драматическое сопрано, — зачитывал он с комма по дороге в аэропорт. — Тринадцать лет назад пела с Корбутом в «Тоске». Был очень бурный роман. А потом господину Рождественскому возьми да и стрельни что-то в зад. Потому что решение инициировать Корбута принималось не головой.

— Любил покойничек искусство, — Игорь кивнул. — И себя в искусстве… А Войтович поставили очень невеселый диагноз, и с оперной сцены она ушла…

— Так ты знал…?

— Когда драматический талант идет в комплекте с голосом и эмпатией… Это раз в сто лет бывает. Мои предки чуть траур не устроили.

Цумэ очень редко говорил о своей семье.

— Она еще успела замуж сходить, за режиссера, — добавил он. — И сезон отыграть в «Кармен».

Болезнь и операция надолго закрыли Ванде путь на оперную сцену — пока не отрастет и не наберет силу подсаженное легкое. И Ванда решила попытать счастья на большой эстраде. Дальше начиналась вариация на тему «история успеха»: много таланта, много упорного труда и немного удачи.

В Питере Войтович давала четыре выступления: два вечера в «Кубе», совладельцем которого был Эйдельман, один — в Мариинке, и один — в составе сборной благотворительной солянки, которую должны были транслировать в Сеть на Новый Год. Билеты в «Куб» стоили от пятисот до семи тысяч евро. Билеты в концертный зал — от пятидесяти до трехсот.

— There is no business like a show-business, — пропел Цумэ. И добавил прозой: — Выгодней, чем торговать наркотиками.

— А риск? — тут же возразил Костя.

— Он точно ниже, чем в наркобизнесе, — отметил Эней. — Провалившихся продюсеров не отправляют на корм. Итак, наша задача, как ее сформулировал клиент: расстрелять Буку.

— Не понял, — Кен повернул на загородную трассу и машина пошла быстрей.

— Видел ситком «Спецнянька»? — спросил Эней. — Ну, где в интернате под прикрытием работает спецагент?

— А. Вспомнил. Девочка боялась, что в шкафу живет Бука, а парень разнес этот шкаф, — Костя энергично кивнул. — Так что, мы Корбута расстрелять должны?

— Можно и расстрелять, — задумчиво сказал Эней. — Но так, чтобы он после этого был способен не только жить, но и петь.

…Anything you can be, I can be greater,

Sooner or later — I’m greater than you…

Но тебе для этого понадобилась ее болезнь и твоя инициация, да?

…Маленькая белокурая женщина, запрокинув голову, кричит в искусственные небеса: «Morto! Morto! Morto! Morto!». Корбут лежит, раскинув руки. Иногда камера для вящего эффекта выхватывает из зала чье-то заплаканное лицо. Маленькая женщина мечется по сцене, потом бросается вниз с «крепостной стены». За ней, долго-долго, струится вниз шелковый шарф. Занавес. Несколько отрывков из прошлой жизни Ванды, несколько минут оцифрованной души. Даже в записи понятно, чему Корбут так завидовал.

Накануне, на концерте в «Кубе», Бука вел себя вполне прилично. Прислал букетик в корзинке и билеты в центральную ложу на «Тоску». Посмотри — я теперь умею лучше. Даже лучше, чем ты. И у меня есть вечная молодость. Бесконечное время для бесконечного совершенствования.