Шанс на жизнь, шанс на смерть - [38]

Предложение вздремнуть показалось мне довольно странным, но спорить и задавать глупые вопросы я, конечно, не стала. В домике было две комнаты: большая гостиная, разделённая на две части рваной занавеской (из-за приоткрытого полога виднелся длинный стол, уставленный мензурками, колбами и какими-то сложными установками) и тесная спальня, где постель заменяли наваленные на полу горки соломы. На одной из импровизированных лежанок уже расположился Ниитар: наш приход его не разбудил, впрочем, он вряд ли бы услышал за собственным храпом приглушённые слоем грязи на полу шаги. Совершенно обессиленная, я повалилась на сено, наивно понадеявшись, что оно мягкое, но солома оказалась лежалой, жёсткой и утрамбованной. Расположив отшибленные рёбра равномерно по твёрдой поверхности, я всё равно не смогла уснуть сразу. В воздухе витал запах прелой земли и болота, из другой комнаты доносилось какое-то шипение, бульканье и щелчки. Ориен тоже не спалось: полежав пять минут, она вскочила и принялась отгребать всю причитающуюся ей солому в угол.

— Что ты делаешь? — шёпотом поинтересовалась я, лениво поворачивая голову.

— Гнилая солома, — коротко пояснила девушка. — Меня тошнит от одного её вида, а уж запах…

— Тошнит?! — удивилась я.

— Представь, что тебе предложили поспать на кровати из заплесневелого хлеба или несвежего мяса.

Представлять я не стала: при моём воображении мне бы тоже пришлось перелечь на пол, а это было не лучшей альтернативой теперешнему положению. Я хотела спросить ещё что-то, но не успела: глаза закрылись словно сами собой, и мысли в голове превратились в сны…

Вволю поспать мне не удалось. Каждые пять минут я открывала глаза, смотрела в маленькое окошко на соседней стене, пытаясь определить, не наступило ли уже утро. А стоило задремать, тут же приходили тревожные сумбурные сны — бессвязные наборы образов, слов, сцен. Около восьми я не выдержала, встала и, аккуратно обойдя спящих Ориен и Ниитара, вышла в другую комнату.

На столе стояла оплывшая свеча — похоже, она горела всю ночь. Занавеска сейчас была плотно задёрнута, сквозь прорехи виднелись всполохи огня на горелке, поднимающийся к потолку пар. Я осторожно отодвинула край шторки: хозяин лаборатории сидел на высоком табурете спиной ко мне; в руках он держал небольшую стопку бумаги, исписанной мелким почерком, и, судя по наклону головы, изучал их.

— Извините, к вам можно? — скромно поинтересовалась я.

Старичок молчал: то ли был слишком увлечён своими записями, то ли плохо слышал. Я тихонько вошла, прикрыла за собой занавеску и крадучись приблизилась к нему. Низко наклонившись, я заглянула старичку в лицо: он спал, уперев подбородок в грудь и согнувшись в три погибели. Громко скрипнула половица, причиной чему послужил сделанный мной шаг назад. Я замерла, стараясь не нашуметь ещё больше, но старичок зашевелился (бумаги из его рук посыпались на пол) и открыл глаза.

— Я, кажется, задремал? — глухим после сна голосом спросил он и сам же ответил. — Да, и правда…

— Извините, я не хотела вас разбудить, — вставила реплику я, но старичок беспорядочно замахал руками.

— Что вы, что вы, я не должен был засыпать: у меня очень много дел.

— А чем вы занимаетесь? — не сдержала любопытства я.

— О, я ставлю различные опыты, изучаю свойства веществ. Раньше в этом городе была большая община алхимиков. Знания и умения передавались из поколения в поколение. Здесь свершилось много важных открытий, многотомные книги исследований, написанные в Экстре, путешествовали по всей стране, а зачастую и за границей. В этих местах: у холмов и в окрестностях города — в огромных количествах присутствуют различные редкие ископаемые, необходимые для опытов, вывода новых формул и тому подобного. Но после нескольких не слишком… кхм… удачных экспериментов, приведших к крупным катаклизмам в Экстре и близ него, местные стали нас… мягко говоря, недолюбливать. Всеми доступными методами нас выживали из города, а после инцидента с рекой…

— С той самой, где вместо воды теперь чёрная жижа, а на берегу живут психи какие-то со светящимися глазами? — уточнила я.

— Да, именно с ней, — удивлённо подтвердил старичок. — Но откуда вам так много известно?

— Имела несчастье ознакомиться с этой местной достопримечательностью лично. Ваши лунатики меня обездвижили взглядом и чуть не утопили в отвратной жиже со вкусом гнили…

Старичок смутился, опустил глаза.

— Мы годами сливали в речку всякие смеси, но вода в ней обладала необычными свойствами и гасила любые составы. Нельзя было относиться к этому так легкомысленно, никто до сих пор не знает, что же произошло. Первое время горожане даже собирались возводить стену, которая защитила бы их от жителей прибрежного района, превратившихся в пугающих существ. Но вести строительные работы в непосредственной близости от их поселения оказалось небезопасно: они часто делали вылазки и захватывали рабочих, чтобы ночью принести их в жертву реке. Так что дело это быстро забросили.

Старичок замолчал, сполз с табуретки и принялся собирать рассыпанные бумаги. Я тоже опустилась на корточки и стала ему помогать; один из листков оказался титульной страницей, вырванной из какой-то книги. Крупным красивым шрифтом на ней было написано: «Вериталь Хомо. Исследования» — и число 1900, вероятно, год.