Шампанское для аферистки - [7]

У Нади всегда было полно воздыхателей, но серьезных конкурентов у меня не появлялось вплоть до девятого класса, когда наш староста — активист и лидер Антон Березин твердо решил Наденьку у меня отбить. Да еще перевелся в наш класс пронырливый очкарик Стасик Аристов, который вообще пользовался запрещенными приемами — бренчал ей на гитаре слезливые песенки собственного сочинения.

Весь девятый класс я и мои соперники тихо ненавидели друг друга, время от времени устраивая драки на заднем дворе школы, но однажды в такой же осенний день, как вчера, Надя нас троих пригласила на свой день рождения. Там мы устроили мини-скандал, распугав остальных гостей, и были выдворены на улицу с указанием от Наденьки не возвращаться, пока не помиримся. На улице мы подрались уже более основательно, в результате чего Березин сломал мне нос. А так как милиция в те времена работала куда эффективней, чем сейчас, то нас заметил участковый и вознамерился отправить на ночь в ИВС, то бишь в изолятор временного содержания. В ИВС никому не хотелось, мы удирали от патрульной машины проходными дворами, а потом еще полночи отсиживались на каком-то чердаке. Там и пришли к выводу, что все мы трое вполне неплохие ребята, а Наденька… Хоть она классная девчонка, но ссорится нам из-за нее — себя не уважать.

По ночному Питеру, проспекты которого наконец-то были свободны, я добрался до вокзала за каких-то полчаса. Стас курил на платформе и, видно, давно уже высматривал меня.

— Здесь его полное имя и телефон следователя, — сразу сунул он мне блокнот с записями. — Так ты точно возьмешь дело себе?

— Попробую. В крайнем случае отдам Тохе. Слушай, а ты этого Аленкова, — я прочитал фамилию моего будущего клиента, — хорошо знаешь?

— Не очень. Но он парень неплохой. Вообще-то Аленков с другой кафедры — историк, мы пару лет назад ездили в один из отдаленных филиалов лекции читать: он по истории, я по гражданскому праву. Ехали в поезде в одном купе, на той почве и сдружились. Закадычными друзьями, правда, так и не стали, у него вообще характер сложный — друзей немного, весь в себе. А жена его… Честно говоря, я вообще не знал, что Гриша женат. Ты попробуй что-нибудь сделать, а, Лех?

Я пообещал, что попробую.

Сонная проводница объявила, что посадка окончена, мы распрощались, и Стас шмыгнул в вагон. Я подождал, пока поезд не скрылся из виду, докурил и вернулся на стоянку. Думал я о том, насколько можно верить в совпадения. Женщина, убитая профессором с пустыми глазами, Катина отравленная якобы наводчица, наконец жена историка Аленкова, тоже отравленная… Что если это действительно только совпадения? Но мне очень уж хотелось помочь горе-следовательнице Катерине, потому я надеялся, что во всех трех случаях речь идет об одной женщине. Но гадать я не привык, так что в любом случае нужно встретиться со следователем по делу Аленкова, но это уже завтра. Утро вечера мудренее.

Глава 2 Профессор истории

Субботний день в конторе был выходным, но планы у меня сегодня были наполеоновскими. Доедая яичницу с ветчиной, я продумывал план действий — кому позвонить в первую очередь и что сделать. И вот, допив кофе, тщательно вымыв и протерев посуду, я разобрал электронную почту и сделал первый на сегодня звонок. Звонил я в СК по указанному Стасом телефону. Хоть сегодня и суббота, но вполне могло оказаться, что следователь Зайцев, занимающийся делом Аленкова, на месте. Следователя я в конторе не застал, но добрые люди подсказали, что Зайцев буквально пять минут назад уехал в СИЗО допрашивать Аленкова. В общем, планы пришлось срочно перекраивать и нестись на допрос.

Полноценного свидания с моим новоиспеченным клиентом тоже не вышло — я едва успел к началу допроса и мог только сидеть и указывать на нарушения прав моего подопечного, если таковые, конечно, имелись.

Следователь Зайцев был приблизительно моим ровесником, приземистым, упитанным и радостным настолько, будто работал не следователем, а конферансье. Что касается моего подзащитного, то его я узнал сразу — именно его вчера вел по коридорам Лихачев, да и в образе его мало что изменилось. На меня клиент даже не посмотрел, происходящее, похоже, интересовало его мало. Выглядел он совсем плохо: одежда помята, волосы взъерошены, глаза воспаленные. Руки, закованные в наручники, распухли и покраснели, но он этого даже не замечал.

— Пусть с моего клиента снимут наручники, — попросил я. — Куда он отсюда денется?

— Не положено, — отчеканил следователь. Однако, взглянув еще раз на Аленкова, все же сжалился: не спеша вызвал контролера, и тот слегка ослабил браслеты.

Потом мне позволили полистать уголовное дело.

Здесь были протоколы осмотра места происшествия, обнаружения трупа Аленковой Дарьи Ивановны тысяча девятьсот восемьдесят шестого года рождения, уроженки поселка Южного Московской области. Неработающей. Присутствовали допросы свидетеля, нашедшего ее, — подруги покойной, данные я сразу переписал себе. Имелся протокол вскрытия трупа: по заключению эксперта смерть наступила в результате паралича дыхательного центра… — далее я пролистнул несколько страниц ничего не говорящей мне медицинской тарабарщины. Вот! А паралич дыхательного центра — это следствие принятия внутрь седативного средства — фенобарбитала в количествах, несовместимых с жизнью. Ну и что? Причем здесь муж? Обыкновенный суицид, каких за день в Питере происходит десятки. Препараты группы барбитуратов, к коим относится фенобарбитал, — излюбленное средство самоубийц. Продается, правда, только по рецепту, но достать этот рецепт не так уж сложно, потому как это всего лишь снотворное. Насколько я помню, даже у меня в аптечке валяется пара упаковок.