Шаманы, целители, знахари. Древнейшие учения, дарованные самой жизнью - [41]

По утверждению многих западных зрителей, очень трудно отключиться от электризующего и заражающего приподнятого общего настроя и сохранить позицию интеллектуального практицизма. Присутствующие могут «соскользнуть» в одно из пограничных с массовым экстазом состояний — иное название которому, по-видимому, истерия, причем умаляющий привкус отношения к нему не допускает признания, что мы имеем здесь дело с механизмом коллективного целения, который так естественно используется родовыми обществами для самоочищения от обедняющих, сковывающих и ослепляющих условий существования, чтобы вновь стать открытым многообразию жизни, многообразию духовных форм воздействия и гармоническому ощущению единения, освобождающему от эгоцентристских импульсов. Сеанс высвобождает людей из плена возникающей в будничной жизни скованности и зажатости, помогает увидеть и понять земные барьеры, то сцепление отношений, в которые заключен человек. Духовное познание и высвобождение из плена эгоцентристских ощущений являются основой любого целения, они приводят нас к святому преображению жизни, и именно в этом заключается истинный смысл сеанса.

Я полагаю, что человек обладает врожденными импульсами, позволяющими ему освободиться от старых трафаретов поведения и мышления, чтобы так исцелиться. Не только отдельные люди, но и целые освободительные и религиозные движения, Cargo-Kult, возглавляемые харизматическими лидерами, искали счастья в мире гармоничных ощущений. Экстаз, транс, чувство святости, следует признать, являются исходными состояниями на пути к истинному здоровью и гармонии. Древние культуры признали это и поместили в центр своего святого или исцеляющего универсума.

Шаман должен не только достичь измененного состояния сознания, особое значение имеет его драматический талант. Если в его «представлении» отсутствует драматический элемент, если он недостаточно жизнен в изображении или пантомимически неловок, то ему не удается увлечь свою публику, и сеанс не находит отклика у присутствующих. Шаманский сеанс — это действо, сравнимое с нашими киносеансами и театральными представлениями. Во время сеанса смыкается круг, в котором оказываются земной и сверхъестественный миры. Сеанс не обязательно должен включать транс шамана и показывать установление связи с другими мирами. Он может быть просто мимически представленным путешествием в потусторонний мир. Именно таким описывается путешествие сибирского шамана к Эрлику, владыке подземного мира. Шаман сначала рассказывает, как он двигается по дороге, лежащей к югу, по приграничному с Китаем району, затем пересекающей границу, как на него действует тамошний ландшафт. Наконец, он попадает к Тенир Сайка, железной горе, вершина которой касается неба. Он изображает тяжелое восхождение, встречающиеся опасности, показывает на останки погибших шаманов на краю дороги и тяжело дышит, мимикой изображая восхождение. На своей лошади он скачет в пасть земли, в подземный мир. Там он приходит к озеру, над которым натянут тонкий волос. Этот опасный мост надо преодолеть. Он показывает воображаемые действия по обретению равновесия и указывает на сорвавшихся шаманов, чьи кости мерцают на дне озера, — этот смертельно опасный путь может преодолеть лишь чистая душа. Как только мост оказывается позади, он встречается с душами грешников, которые должны нести наказание соответственно своим деяниям. Наконец, он поднимается в жилище Эрлика, где должен преодолеть последнее препятствие — умилостивить подарками охранника Эрлика, Юртэ. Он встает перед троном Эрлика, кланяется и объясняет причину своего прихода. Кан же отвечает ему: «Имеющие крылья сюда не прилетают, имеющие кости сюда не приходят. Ты, черный, мерзко пахнущий жук, чего ты хочешь?» Его отпускают, и только с третьего захода он завоевывает доверие Эрлика и одаривает его вином, шкурами и одеждой. За это Эрлик Кан советует ему увеличить его стада оленей и сообщает, которая из кобыл принесет жеребенка. Назад шаман летит не на коне, а на гусе, крикам которого он учится подражать. Он трижды бьет по барабану, трет себе глаза и притворяется проснувшимся [156].

Пережитые самими шаманами или пересказанные, мотивы путешествия в «пасть земли» оказываются похожими. Краеугольными камнями шаманского универсума являются вера в оживляющую человека, витальную тонкую духовную структуру, душу, а также вера в выживание тела благодаря душе, которая отделяется после смерти от тела, попадает в царство мертвых и продолжает там свою жизнь в качестве духа. Без глубокого понимания способа существования души, мир шаманов может показаться причудливым и чужеродным. Современные исследования предсмертных состояний указывают на ещё не изученную и позволяющую лишь обходным путем заглянуть в себя сущность, которая составляет материальную основу тела. И магический полет шаманов, над которым сегодня столь много, но со столь неверными предположениями рассуждают, мы должны рассматривать после эмпирических исследований внетелесных состояний как акт выхода из тела некой духовной сущности или сущности, порожденной сознанием. То, в качестве чего шаман движется дальше, является, по-видимому, энергетическим телом, которое подчиняется иным законам, чем те, что принадлежат трехмерной геометрии и каузальности. Для нас же не играет роли, какую теорию в данном случае стоит предпочесть. Факт остается фактом: вне темы о душе и потустороннем мире шаманское мировоззрение оказывается незавершенным, просто немыслимым. На некоторых примерах мы продемонстрируем эту позицию.