Шалость - [55]

Глава 12

Мирза Абул Хасан Шираз, полномочный посол иранского султана, надежды вселенной, его величества падишаха, был болен.

Консилиум врачей пришел к выводу, что болезнь его была вызвана тоской по дому и усилиями организма приспособиться к английскому холоду. Больше никакие увеселения и развлечения не могли поднять его с постели. Мирза лежал и жаловался на жар и боль в сердце. С этим надо было срочно что-то делать. Нельзя долго оставлять правителя Ирана в неведении относительно здоровья его полномочного представителя в Англии. Именно этому щекотливому обстоятельству Девлин Синклер и был обязан встречей с сиром Гором Узли этим субботним утром.

Сидя за изысканно выполненной шахматной доской, подаренной сэру Узли индийским раджей, в не менее изысканно декорированной зеленым бархатом и позолотой гостиной баронета Узли, они обсуждали государственные дела, притворяясь, будто играют в шахматы.

— Нельзя допустить дипломатический скандал, — говорил Узли, советник короля Георга.

Король поручил Узли принять гостя из Ирана у себя, так что он был ответствен за все, что происходило с мирзой здесь, в Лондоне. — Как вы знаете, мирза отклоняет все приглашения, отказываясь покинуть дом до тех пор, пока его официально не примет у себя его величество. Большое расстояние между теперешней резиденцией короля и Лондоном не позволяет нам точно рассчитать время и подготовить все необходимое для публичной королевской аудиенции. И это плохо, ибо по городу начинают ходить опасные слухи. Некоторые радикальные газеты уже высказали предположение, что задержка с приемом всего лишь предлог для того, чтобы задержать мирзу под домашним арестом. Если просочится слух о том, что болезнь его безнадежна, то это серьезно осложнит подписание англо-персидского договора. Что, как вы понимаете, весьма на руку Бонапарту.

Девлин рассеянно кивнул и взял в руки фигуру. Договор 1807 года между французами и Персией оставался в силе менее полугода. То, что шах выразил настойчивое желание возобновить отношения с Англией, не могло не вызывать беспокойства у врага.

— Ходят слухи, что Лондон — это ружье, выстрелом из которого французские шпионы надеются посеять смуту среди английских союзников. Хотелось бы верить, что эта новость утолит вашу печаль по поводу бесцельности пребывания во вверенной должности.

— Напротив, — достаточно вежливо ответил Девлин, — я полагаю, мое возвращение в Индию принесло бы двойную пользу — и мне, и Англии.

Узли нахмурился, глядя, как его более молодой оппонент ставит фигуру на доску.

— Когда-то вы принесли неоценимую пользу стране. Жаль, что подобных героев не принято чествовать публично. Но я могу сказать откровенно: свой вклад в общее дело вы внесли, и немалый.

— Мне было бы куда лестнее это слышать, если бы я мог припомнить, о каких услугах вы ведете речь, — сказал Девлин и жестом пригласил Узли сделать свой ход.

— Вот так. — Узли передвинул пешку. — Память не хочет возвращаться, не так ли?

— Не хочет. — Девлин обнаружил, что, если не глушить головную боль алкоголем, то приступы ярости, которые всегда сопровождали эту боль, можно удерживать под контролем. Но советнику короля не стоило рассказывать ни о пристрастии к спиртному, ни о приступах гнева. — Мало радости играть роль сторожевой собаки, которая лает, но укусить не может. Я бы предпочел вернуться к исполнению своих прежних обязанностей.

Узли сдвинул брови.

— Но, мой дорогой, вы же сами не помните, в чем состояли ваши обязанности.

— Они были так необычны даже для опытного военного?

— Можно сказать, они были уникальны. — Узли взял пешку и задумчиво покрутил ее между пальцами. — Вам давали весьма деликатные поручения. Уникальные, как я уже сказал. Но тут главное — соблюдение секретности. Ваши ранения, увы, сделали вас… запоминающимся.

Девлин нахмурился и как бы невзначай потер то место на рукаве, из-под которого торчал крюк.

— Никто не желает обсуждать со мной ту работу, которую я делал для Англии. А ведь меня пытали и едва не замучили насмерть именно для того, чтобы я раскрыл какие-то секреты, которые знал, как вы говорите, по долгу службы. Вам не кажется такое положение вещей несколько несправедливым?

Узли в ответ лишь с улыбкой поставил фигуру на место. Он был дипломатом и знал, как благополучно обходить опасные рифы.

— Я заметил, как часто мирза обращается к вам в течение дня. Разговоры с вами его развлекают. Вы разделяете его любовь к восточной поэзии и музыке, что, согласитесь, редкость среди нашего брата военных. Ваш персидский настолько беглый, что он сомневается в том, что вы — англичанин. Девлин пожал плечами.

— Да, это для меня самого остается тайной. Слова просто приходят тогда, когда надо. И когда говорят, я тоже все понимаю, как на английском. Но ничего не помню о том, чтобы учил персидский или знакомился с их культурой.

Узли кивнул. Лорд Синклер владел арабскими языками и языками хинди лучше, чем сам Узли.

— Мирза места себе не находит. Каждый день к нему являются курьеры с сообщениями, побуждающими поторопиться с возвращением. Каждый день промедления грозит навлечь праведный гнев Али Шаха.