«Шалом Гитлер! ». - [6]
— Пошел ты!
— Короче, могу тебя поздравить, ты первый из «Белых воинов», кого лишили пожизненного членства в нашей банде. Решение было принято единогласно. Сдай нашу нашивку или мы ее с тебя среже..
Я повесил трубку. Ясно, Пес им все растрезвонил, идти препираться с бывшими товарищами было бесполезно, кроме битья морд это бы ни к чему ни привело. Да и на большинство скиновских мероприятий дорога была мне отныне заказана.
С этого момента круг моего общения изрядно сузился. Нет, кое-кто из моих товарищей по NS-движению продолжал общаться со мной, но большинство считали меня предателем, жившим с жидовской подстилкой. Снизились и мои доходы от татуировок, после псовского черного пиара, многие потенциальные клиенты из бритоголовых и фанатских кругов не желали у меня колоться. На остаток лета пришлось устроиться в бюро переводов, письменным переводчиком с арабского. Вика тоже пошла работать. Она устроилась в салон красоты. Кое-как мы сводили концы с концами. Лето выдалось душное и липкое. Каждый вечер, обливаясь потом, мы исступленно делали love, по выходным выезжали на московские пляжи в Строгино или Серебряный Бор. Люди смотрели на нас с удивлением. Еще бы! Парень со свастикой на груди и девушка с золотым кулоном магендовид. Мы словно были героями драмы Лилианы Кавани «Ночной портье», перенесенными в современность. Посмотрев этот фильм, я недоумевал, как мог нацистский офицер полюбить еврейку из концлагеря, а теперь я сам оказался в такой же ситуации. О, Боги, что же делать! Начались и первые семейные ссоры не из-за чего. И я, и Вика обладали сильным неуступчивым характером, совместное проживание давалось нам с трудом. Все чаще и чаще мы ссорились по пустякам. Однажды, мощнейший скандал разгорелся из-за того надо ли уменьшать звук телевизора или нет. Доведенная до крайней степени бешенства Вика, отправила в форточку комплект игл для тату-машинки, моим ответом была выброшенная туда же Викина косметичка.
— Нацистский гондон! Все, ты меня достал, иди ты на хер, я устала, я ухожу! — с этими словами Вика оделась и решительно направилась к входной двери.
— Давай-давай, теперь я понимаю, почему вы ни с одним народом не можете ужиться! Правильно вас немцы в печи совали! — в бешенстве проорал я.
Викин взгляд внезапно резко похолодел. Я понял, что сказал кое-что лишнее, но отступать не хотел.
— Я из-за тебя со всеми друзьями рассорился, тварь ты неблагодарная!
— Мудак! — прошипела Вика и хлопнула дверью.
Пару раз она уже уходила к подругам, но неизменно возвращалась через день или два. Ожидал я, что вернется она и теперь. На следующий день в мою дверь позвонили. Я радостно побежал открывать, ожидая увидеть за ней Вику, но это была ее подруга Наташа.
— Привет, Вика просила забрать ее вещи.
— А где она сама?
— Ну, она тебе позвонит… — отведя взгляд, уклончиво сказала Наташа.
— Хорошо, проходи… — растерянно ответил я.
Когда Наташа ушла, я напился сам с собой.
Вика не позвонила ни на следующий день, ни через неделю. Дело принимало серьезный оборот. Я попросил Кирюху, знавшего многих Викиных подруг, разузнать в чем дело.
Вскоре Кирюха приехал ко мне в гости. На его лице не было и следа обычного веселья.
— Ну что? — вместо приветствия нетерпеливо спросил я его.
— У меня есть две новости, плохая и очень плохая. Какую сначала?
— Давай сначала просто плохую. — мрачно проговорил я.
— Вика помирилась с родителями и уехала к родственникам в Хайфу на год.
В глазах у меня потемнело, такого я никак не ожидал.
— Какая же тогда очень плохая новость?
— Наташа мне по секрету сказала, что Вика проходила тест на беременность…
— И?!
— Через восемь месяцев она родит ребенка, твоего ребенка. Аборт она решила не делать. Ребенка она родит в Израиле, и он получит израильское гражданство. Там же ей уже подыскали жениха, готового принять ее вместе с ребенком и дать ему свою фамилию.
Я почувствовал тупую внутреннюю боль где-то в районе души.
— Сука… — выдавил я. — Кирюха нам необходимо выпить, нам срочно нужно выпить.
— Прости, друг, за плохие новости, но лучше ведь чтобы ты знал всю правду, какой бы она не была, так ведь?
— Да, Кирюша, только вот выпьем и все. — внутри меня как будто что-то обрезали, я механически наполнял граненые стаканы водкой.
C этого дня, начался мой недельный запой. Такого со мной не бывало никогда, ранее, я, как и большинство людей выпивал по праздникам и выходным, и не так чтобы уж очень много, а до состояния «слегка навеселе». Сейчас же, я выходил из дома, только, чтобы купить еще водки или портвейна. Я забил на родителей, на немногих оставшихся друзей, на работу. Жить мне особо не хотелось. Моя любовь, из-за которой я предал все те идеалы, которыми я жил, ради которой я остался почти без друзей, бросив меня, уехала в Израиль, увозя в своем чреве моего ребенка. Моего ребенка, который будет считать своим отцом какого-нибудь еврейского «белого воротничка», будет ходить в синагогу, не зная о том, что где-то в далекой холодной Москве живет его отец с выколотой на сердце свастикой.
Дни слились для меня в одно бесконечное и беспросветное похмельное утро. В зеркало я старался не смотреть, все равно там ничего кроме мерзкой заплывшей и небритой рожи увидеть нельзя. Я понимал, что качусь в пропасть, но так как впал в безразличную апатию, останавливаться на пути саморазрушения не собирался. Однажды утром, прикончив бутылку дешевого портвейна под аккомпанемент какого-то мутного отечественного сериала, я направился в туалет справить малую нужду. Когда я вошел в свой совмещенный санузел, то увидел сидящего на краю ванной носатого старичка с хитрой морщинистой мордой. Его присутствию я абсолютно не удивился, но для порядка спросил:

Много лет назад группа путешественников отправилась в «тур обреченных» в Ад, штат Техас. Вскоре после их судьбоносного путешествия город был обнаружен техасским полицейским-спецназовцем Гарреттом Паркером. За проявленный героизм, Гаррет был повышен до Техасского Рэйнджера. С того рокового дня прошло более десяти лет. Но что-то ужасное происходит снова.Сначала бесследно исчезали водители, а теперь из Эль-Пасо в рекордных количествах исчезают дети. Гарретт отправляется обратно в этот район для расследования.

Был жаркий день в Вирджинии, во время Великой Депрессии, когда автобус сломался на пустынной лесной дороге. Пассажирам было сказанно, что ремонт продлится до завтра, так что… Что они будут делать сегодня вечером? Какая удача! Просто вниз по дороге, расположился передвижной карнавал! Последним человеком, вышедшим из автобуса, был писатель и экскурсант из Род-Айленда, человек по имени Говард Филлипс Лавкрафт…

Высокий молодой человек в очках шел по вагону и рекламировал свою книжку: — Я начинающий автор, только что свой первый роман опубликовал, «История в стиле хип-хоп». Вот, посмотрите, денег за это не возьму. Всего лишь посмотрите. Одним глазком. Вот увидите, эта книжка станет номером один в стране. А через год — номером один и в мире. Тем холодным февральским вечером 2003 года Джейкоб Хоуи, издательский директор «MTV Books», возвращался в метро с работы домой, в Бруклин. Обычно таких торговцев мистер Хоуи игнорировал, но очкарик его чем-то подкупил.

Два великих до неприличия актерских таланта.Модный до отвращения режиссер.Классный до тошноты сценарий.А КАКИЕ костюмы!А КАКИЕ пьянки!Голливуд?Черта с два! Современное «независимое кино» — в полной красе! КАКАЯ разница с «продажным», «коммерческим» кино? Поменьше денег… Побольше проблем…И жизнь — ПОВЕСЕЛЕЕ!

Книга? Какая еще книга?Одна из причин всей затеи — распространение (на нескольких языках) идиотских книг якобы про гениального музыканта XX века Фрэнка Винсента Заппу (1940–1993).«Я подумал, — писал он, — что где-нибудь должна появиться хотя бы одна книга, в которой будет что-то настоящее. Только учтите, пожалуйста: данная книга не претендует на то, чтобы стать какой-нибудь «полной» изустной историей. Ее надлежит потреблять только в качестве легкого чтива».«Эта книга должна быть в каждом доме» — убеждена газета «Нью-Йорк пост».Поздравляем — теперь она есть и у вас.