Шалаш в Эдеме - [7]

То ли время сейчас другое – мужчины поумнели и не спешат связать себя узами брака, то ли я просто не обладаю материнскими способностями, но с замужеством у меня ничего не получалось. Да и где его найдешь – холостого обеспеченного человека? Уж не в ночном клубе и не в ресторане. Это мать мне все время твердила. И еще: я ужасно брезглива и не могу спать с мужчиной, который мне неприятен. Так что все старые жирные козлы и мордатые братки с пудовыми кулаками и отвратительными манерами отпали сразу же. Не желаю я, чтобы близкий мне мужчина напивался как свинья, а потом, озверев, таскал меня за волосы по всей квартире или макал головой в унитаз (одна девчонка из нашего двора именно так проводит время со своим муженьком, правда, утром, проспавшись, он обращается с ней ласково и делает дорогие подарки). Так что и с замужеством, и с работой у меня были большие проблемы.

По мнению матери, у меня отвратительный характер: я злая, несдержанная, быстро впадаю в ярость и могу наговорить лишнего, о чем потом, кстати, нисколько не жалею. Возможно, мамочка преувеличивает, у нее самой характер – не сахар, тому пример – пять мужей (или шесть). От хорошей и ласковой жены никто по собственной воле не уйдет. Последний вывод я сделала чисто теоретически.

Короче, скандалы наши возникали все чаще и занимали все большее время. И тут вдруг оказалось, что умерла какая-то мамочкина старая тетка, о которой я и понятия не имела, и оставила ей однокомнатную квартиру. Мать мигом переоформила квартирку на меня, купила дешевенький диван, потому что поломанную теткину мебель пришлось выбросить, и отдала свой старый холодильник. И дала понять, что на этом считает свой родительский долг по отношению ко мне выполненным. А чтобы я, окончательно оголодав, не являлась к ней в дом, мать раз в месяц дает мне денег – на еду и оплату коммунальных услуг. И то она каждый раз твердит, что вовсе не обязана это делать и что терпение ее скоро лопнет.

Вот почему я так вцепилась в Димыча – это хоть какой-то шанс некоторое время пожить по-человечески. И все у нас вроде бы складывалось неплохо, но тут влезла Лизка Веселова, чтоб ей в солярии сгореть до угольев и в сауне перегреться!

При мысли о теплой сауне или, еще лучше, о русской парной бане, где пахнет свежим березовым паром, мне стало так холодно, что все кости свело судорогой. Наглые настенные часы показывали, что прошло всего пятьдесят пять минут с того времени, как меня сюда определили. Да они что, издеваются?!

Я проделала несколько гимнастических упражнений, но стол ужасно скрипел, я испугалась, что меня услышит добросовестная Кондратьевна, и перестала.

Холод пробирал до костей. Господи, ну что я тут делаю? Да так ли уж нужен мне этот Димыч? И с чего я взяла, что у нас с ним сложилось бы что-то серьезное? Подумаешь, переспали раза три! Как говорится в известном анекдоте, это вовсе не повод для знакомства! И как хорошо было бы сейчас очутиться в своей собственной квартирке! Напиться обжигающего чаю с вареньем и залезть в ванну! Ванна у меня в ужасном состоянии, но вода-то горячая идет!

Я спрыгнула со стола и сделала несколько приседаний. Движения немного согревали, однако ужасно противно было стоять босыми ногами на грязном цементном полу, так что пришлось снова сесть на стол. Я совсем приуныла, но тут раздался стук в дверь, кто-то кричал хриплым басом, Кондратьевна отвечала ворчливо, что сейчас идет и что вот подождать две минуты не могут. Я улеглась на опротивевший стол и аккуратно накрылась простыней.

Судя по голосам, санитары были другие – невыспавшиеся и злые. Они привезли двоих после аварии. Слава богу, Кондратьевна указала им самый дальний от меня угол. Но включила свет, так что я невольно сжалась под простыней. Однако никто не обратил на меня внимания, у них своих забот хватало.

– Кондратьевна, – ныл один голос, – ну налей спиртику для поддержания тонуса… замерзли, как негры в Антарктиде, а нам еще целую смену мучиться…

– Спирта не дам! – твердо произнес голос Кондратьевны. – А вот чаю могу налить для поддержания тонуса. Да и согревает чай лучше всякого спирта.

– Чай не водка – много не выпьешь… – разочарованно протянул голос.

– Некогда нам тут с тобой чаи гонять! – рыкнул второй санитар, и дверь хлопнула.

Снова все затихло. Свет в покойницкой погас. Я выждала еще минутку и села на своем столе, обхватив колени.

Холод был жуткий, у меня буквально стучали зубы. Давно уже выветрился весь хмель, а с ним и тепло из организма.

Надо сваливать… если я проторчу здесь не то что до утра, а хоть бы еще час – стопроцентно схлопочу воспаление легких!

Тут я представила себе торжествующую Лизку… представила, что она полетит с Димычем на Мальдивы… В конце концов, черт бы с ними со всеми! Надо же, во что меня втянули!

Теперь зубы мои заскрипели от злости. И вроде бы от той же злости даже стало немножко теплее.

Так я провела еще полчаса, попеременно то стуча зубами от холода, то скрипя ими от злости, но наконец не выдержала, слезла со стола и подкралась к двери.

Дверь была прикрыта неплотно, я еще расширила щелку и осторожно выглянула.