Шалако - [10]

Конечно же, не Шалако. Она совершенно его не знает, он всего лишь бродяга, охотник, крупный, грубый… впрочем, последнее, пожалуй, несправедливо. Почему она решила, что он грубый? Наоборот, он проявил удивительную нежность… не в словах, а в том, как обращался со своим конем и, если исключить резкую манеру вести разговор, как отнесся к ней самой.

И он заставил ее задуматься о своей жизни, о Фредерике. Уже давно Ирина не размышляла над этим так серьезно.

Бродяга появился из пустыни и вернулся туда же.

Кто он? Что он?

И, главное, кто она? Почти не зная матери, она в основном жила в мире мужчин. Отца не удовлетворяла охота в Уэльсе или Шотландии. Еще мальчиком он ходил на диких медведей во Франции, затем отправился в Африку. Ирина сопровождала его в Индии и Африке.

Отец владел древним титулом и богатством, но в душе оставался охотником. Никогда он не чувствовал себя так дома, как вдали от него, в чаще лесов, в африканском вельде, в пустыне, в горах.

Стол устроили на очищенной от пыли кладке глинобитных кирпичей. Белая скатерть, хрусталь и серебряные приборы посреди пустыни выглядели вызывающе неуместными.

Чарлз и Эдна Даггет уже сидели за столом напротив Жюли Паж и Лоры Дэвис.

— Жюли, впервые в жизни встречаю такую женщину, как Ирина, — с лукавой улыбкой заметила Лора. — Уезжает в необитаемую пустыню и возвращается с мужчиной!

— И с каким! Где он, Ирина? Неужели ты его отпустила?

— Да, он ускакал. — Ирина с изумлением огляделась. Приятные люди за столом и те, что скоро присоединятся к ним, вот он, ее мир… Что ему здесь делать?

Внезапно с некоторым стыдом она осознала, каким несуразным все это выглядит в глазах Шалако.

Словно стайка ребятишек, они прибежали сюда поиграть, в страну, где все в высшей степени сурово. В пустыне было нечто определенное… сильное, жесткое, окончательное. В ней мало тени и много таких мест, откуда нет возврата. И граница между жизнью и смертью почти незаметна.

Пит Уэллс… утром она разговаривала с ним: тихий, бесцветный человек, но тем не менее человек — полный жизни, наслаждавшийся ее маленькими радостями. И вот прошло несколько часов и он умер, убит людьми, которых даже не видел.

Подошел граф Анри и тоже сел за стол: это был высокий, хорошо сложенный человек с седыми висками. Он воевал в составе французской армии, служил на Дальнем Востоке и написал книгу о Китае — научный труд, которого она не читала.

— Жаль, что он уехал, — сказал граф. — Он мне понравился, если случится беда, такого человека неплохо иметь рядом.

Фон Хальштат услышал его слова.

— Никакой беды не предвидится, Анри. Я только что говорил с Хокеттом, и он заверил меня, что все апачи сейчас находятся южнее границы или в резервациях.

— Фред, может быть, все-таки утром сняться? — Анри разглядывал кушанья на столе. — Мне не нравится обстановка.

Фон Хальштат взглянул на него.

— Не говори мне, что готов бежать. По словам Хокетта, апачи редко передвигаются группами больше двадцати — тридцати человек, а такой отряд не осмелится напасть на лагерь. Нас слишком много. — И после паузы добавил: — Нет, Анри, я пришел сюда добыть большие рога и добуду. А если произойдет небольшая стычка, тем лучше.

Анри бросил на фон Хальштата холодный, оценивающий взгляд.

— Будь здесь одни мужчины, я согласился бы с тобой, — сказал он. — Но сомневаюсь, что мы имеет право подвергать риску женщин.

— Никакого риска нет! — Фон Хальштат поднял на него глаза. — Забудь, Анри. Этот человек напугал Ирину разговорами об индейцах. Не знаю, чего он добивался, а может, и знаю. Во всяком случае, он ускакал на нашей лучшей лошади.

— Я сразу поверила ему и продолжаю верить, — тихо сказала Ирина.

Фон Хальштат улыбнулся.

— Боюсь, он произвел на тебя слишком большое впечатление. Помнишь, ты говорила, что любила романы Фенимора Купера? Боюсь, ты увидела в нем нового Кожаного Чулка.

Ирина улыбнулась.

— Что ж, думаю, нам не помешал бы такой человек.

Разговор перешел на другую тему. Ирина молчала, едва слыша голоса вокруг. Она думала о человеке, что уехал в ночь на ее любимом коне. Увидятся ли они снова?

Фон Хальштат задавал тон беседы. Он был прекрасным собеседником, разве что несколько упрям и не так виртуозно владел словом, как граф Анри. Безмерно гордый, он, несомненно, обладал блестящими способностями. Когда Ирина несколько лет назад впервые встретила его в Лондоне, ей сказали, что, если бы он не поступил на военную службу, то стал бы выдающимся математиком.

Она подняла глаза, почувствовав на себе чей-то взгляд. Напротив, у края освещенного костром круга, сидел Боски Фултон. Он смотрел на нее без улыбки, и в его взгляде был тревоживший ее вызов. Она отвернулась, попытавшись слушать графа Анри, но из ее мыслей не уходил Фултон.

Ей стало сразу как-то не по себе, что-то в нем было нечистое, причем дело было не в физической нечистоплотности, что-то в нем страшило и отвращало ее. Впрочем, кроме Баффало и одного молодого кучера по имени Хардинг, все нанятые Фредериком люди ей не нравились.

Во время подготовки экспедиции те, кого им рекомендовали, отказывались. Это были независимые люди, и их возмущало обращение с ними Фредерика. Тот привык к немецкой раболепности перед начальством и упорно воспринимал своих работников, как слуг или крестьян, а этих людей никто бы не осмелился так назвать. Они могут на вас работать, но всегда остаются сами собой, гордые, независимые и готовые драться за свою независимость.