Шакарим - [88]
По сути, и Чокан, и Шакарим говорили об одном и том же: нужно сохранить традиционную систему судопроизводства.
«Главное достоинство суда биев, по нашему мнению, заключается в отсутствии формальностей и всякой официальной рутины. Значение бия основано на авторитете, и звание это есть как бы патент на судебную практику», — писал Чокан Валиханов. И в завершение работы предлагал: «Руководствуясь той истиной, что для нормального роста народа, на какой бы степени развития он ни стоял, необходимы: саморазвитие, самозащищение, самоуправление и самосуд, мы приходим к тому неотразимому заключению, что суд биев следует оставить до поры до времени в том самом виде, в каком он был до издания закона 1854 года, а закон этот, как рожденный под влиянием бюрократических идей, единственно в видах формализма и порядка, следует отменить».
Работу Валиханова внимательно изучали в Омске. Никто законы отменять не собирался, но суд биев, как и советовал Чокан, оставили. Болес того, со временем число биев в составе суда увеличили. Генерал-губернатор Дюгамель Александр Осипович был человеком осторожным и предпочитал проводить имперскую политику в казахской степи умеренными методами, выступая против кардинальных перемен в системе управления. Потому другие важные предложения Валиханова, прежде всего по вопросам народного образования и налогообложения кочевых казахов, оставил без внимания.
А Шакарим в своей статье предлагал пойти дальше:
«По моему разумению, число биев надо сокращать. Их должно выбирать общество шарами, то есть голосованием.
Споры, по которым не могут вынести решение, нужно передавать в третейский суд.
Обе стороны должны заносить свои показания в книгу. Если они не договорятся через посредника, пусть соглашаются с решением выборного бия, которого для них определит жребий. За этим бием должно оставаться последнее слово. Требующие плату истцы должны оставлять средства на судебные издержки. Тяжбы могут затянуться, и это обычно служит причиной продолжения барымты.
Над всеми биями нужен еще один бий, который должен разбираться, когда бии не соглашаются друг с другом.
Если будет осуществляться надзор российским верховным судьей, он должен устанавливать и устранять противоречия».
Несмотря на то что Шакарим писал на казахском языке, нельзя безоговорочно считать, что его текст остался без внимания. Газету «Казах», издававшуюся в Омске, центре Степного генерал-губернаторства, несомненно, изучали от корки до корки, а толмачи переводили объективно значимые и интересные статьи. И с предложениями казахского бия-поэта, вероятно, ознакомился генерал-губернатор Степного края Евгений Оттович Шмит, генерал от кавалерии. Однако приближались грозные события, и осуществлять начинания в степи, по соображениям чиновников, было бы неосмотрительно.
С позиций национального самосознания, думается, это не главное. Хотя соображения казахских мыслителей не встретили горячей поддержки в российской администрации, они суть свидетельство эволюции общественного сознания, локомотив которого — передовые умы общества. А публицистика — одна из цивилизованных и оперативных форм выражения.
А Шакарим еще дописал в статье чисто этнографические подробности, действующие, по его мнению, в пользу традиционного суда биев:
«Часть старого казахского свода законов соприкасается с шариатом. Ибо шариат никогда не был застывшим камнем. Он призывает меняться под соответствующую эпоху и действовать в согласии с временем. А в застывший камень его превращают неумные муллы. Можно привести примеры, как окостенелые сегодня правила шариата в иные эпохи вовсе не выглядели таковыми. Например, шариат говорит о свободе действий: если трудно — не делай, лучше измени.
В казахском наследии тоже есть поговорки со смыслом. Например: держащий коня да избавится от мук. Имеется в виду вот что. Если твой потерявшийся скот нашли у рачительного человека, предоставь ему право выбора. То есть если он вернет скот хозяину, довольствуясь тем, что отыщет продавшего ему скот, хозяин может забирать свое добро. Но если человек не отдаст лошадей и не захочет выкупать их на том основании, что уже заплатил, он может и не отдать лошадей, если хозяин, в свою очередь, не выкупит их.
Или говорят: в горе слабеют, на подарках торгуются. Тут вот что. Бывает, два близких друга, поссорившись, требуют вернуть свое. То, что отдавалось по дружбе, можно оспорить и вернуть, но то, что дарено в горе, не возвращается. Потому что в горе люди ближе.
Или вот еще: прибыль — от добычи, обида — из-за подарка. Имеется в виду шум, который поднимается, если не делятся захваченными в войне или добытыми на охоте трофеями.
Вообще у казахов к любым спорным делам найдутся поговорки. Например:
1) Если биев двое, спорящих будет четверо.
2) Если разгорится тяжба, вцепятся в бия. Если взбесится собака, вцепится в хозяина.
3) Дело ясное посетит свидетель, дело без свидетеля посетит сомнение.
4) Чистота доказательств — как сомнение на шее.
5) В одном споре двух мнений быть не может, в одном деле две вины быть не могут.
6) Пока барымта не уляжется, тяжба не уладится.
