Шахта Шепчущих Глубин, Том I - [48]

Я протолкнул ком, внезапно вставший в горле. Откашлялся.

— Уважаемый Шаэрг, ты весьма красноречиво рассмотрел свои намерения с точки зрения последствий, но что касается деонтологии? — я изо всех сил напрягал память, сердечно благодаря профессора Вознесенскую, с упорством, достойным лучшего применения, вдалбливавшую ленивым студентам философию на 3 курсе моего университета. — Есть ли что-то превыше последствий твоих действий? Быть может нельзя внешними средствами, например, измерением полезности, оценивать или обосновывать то, что имеет ценность в себе?

Шаэрг сложил щупальца к ложбинке и впал в задумчивость.

— Продолжай, уважаемый дроу, мне хочется послушать ход твоих мыслей. Давно не доводилось мне беседовать с красноречивым и неглупым собеседником.

Я немного осмелел и шагнул в сторону, махнув рукой.

— Я говорю об абсолютных, императивных величинах: истине…

— Цилиндр, мой заблуждающийся визави, — перебил меня монстр. — Если навести на него источник света, с одной стороны он отбросит тень в форме круга, с другой — в форме квадрата. Не бывает абсолютных истин. Есть лишь разные точки зрения.

— Порядке, — попробовал продолжить я.

— И снова позволь мне перебить тебя. Как уверен, знаешь ты, мой начитанный собеседник, «Что порядок для паука, то хаос для мухи», — протяжно изрёк Шаэрг и вроде бы надменно улыбнулся, если можно принять изменение огромной острозубой щели за улыбку. — Возможно, моя оценка твоих умственных способностей была преждевременна, — разочарованно протянул монстр.

— Хорошо, но не мне напоминать тебе слова почтенного эльфийского философа Кант…иэля, — я поморщился — «Долг — это необходимость поступка из уважения к нравственному закону. Именно долг позволяет индивиду быть нравственным».

Шаэрг заинтересованно замер.

— Что же это за нравственный закон? — перенял я словоохотливую манеру речи веревочника. — Поступай так, чтобы ты всегда относился к другим, как к цели и никогда — только как к средству.

— Не слышал я про сего мудреца. Как зовут его? Повтори, будь добор, — громыхнул веревочник.

— Кантиэль, — я посмотрел на него самым честным взглядом. — Широко известен в узких кругах.

— Есть ещё новые, доселе неисследованные вершины мысли, — обрадованно пробасил Шаэрг и замахал щупальцами. — Однако, что если других, о которых ты говоришь, не существует, что, если лишь я реален, а остальные — плоды моей фантазии? Фантомы. Вымысел. Зачем считаться с желаниями призраков, которые развеются, когда моя жизнь оборвётся?

— Шаэрг, я говорю это со всем возможным уважением, но солипсизм — это прибежище ребёнка и исключительного нарцисса. Но, даже если отвечать по сути твоего аргумента, нравственный императив Кантиэля не зависит от эмпирического факта существования или не существования других существ. Ведь он априорен и абсолютно не основывается на опыте — твоём или иного Разумного. Просто есть вещи важнее нас с тобой, тем более таких призрачных вещей, как польза.

— Ты прав, ты прав, — покачал щупальцами веревочник. — Мне, как существу мыслящему и рассудительному, безусловно стоит принимать эту реальность, как объективную, пока не доказано обратное.

— Кроме того, — продолжил я, — довелось мне читать и античный трактат, который гласил, что путь к чему-либо важнее самой цели. Всегда существует несколько способов достигнуть результата, и лучше познать горечь поражения, чем победить неправедным способом. В конец мы все умрём, в этом упомянутый тобой Неергоф прав, но как мы жили будет иметь бо́льший вес для любого божества, а не то, чего мы достигли.

— Неудачный довод, вынужден заметить, — парировал веревочник, — я легко могу возразить тебе, смышлёный дроу, что каждое божество играет по своим правилам и оценивает любого из нас по-разному. Ежели собирался ты обратиться к Argumentum ad verecundiam, учти, что Малаак поощряет поклонение и послушание ему во всех делах, Аларис — оказание помощи другим, Эстрикс — личную силу, Братиген — ратные подвиги и отвагу. Как видишь, их идеалы будут разниться.

— Безусловно, Шаэрг, но этим ты, не осознавая, сам приводишь доводы в поддержку моей позиции. Релятивизм в теологической обёртке не поможет тебе. Все названные божества олицетворяют один из нескольких идеалов и потому, именно тот, кто ближе всех приблизится к этому идеалу, заслужит их благосклонность, а не тот, кто достигнет благоприятного результата наперекор их идеалам. Проще говоря, вряд ли Малаак оценит того, кто убьёт десяток светлых жрецов, наплевав на прямые его приказы и точно также, сомневаюсь, что Братиген благосклонно взглянет на того, кто захватит вражескую крепость подкупом, интригами и обманом.

Гигант умолк и обхватил себя щупальцами. Несколько раз порывался что-то сказать, но останавливался, не закончив ни одного слова.

— Поразительно! Оставляю победу за тобой, уважаемый дроу, впервые за несколько веков кто-то смог меня одолеть на поприще интеллектуальной полемики. Это было весьма познавательно. Как зовут тебя?

— Гвинден.

Ваше убеждение повысилось до 28 (+8)

Я обрадовался тому, что дело удалось решить мирно.

— Только, видишь ли, Гвинден, есть ещё один аспект, о котором тебе, не сомневаюсь, известно, — внезапно молвил Шаэрг.