Шахта - [18]
Не откладывая дела в долгий ящик, он вплотную взялся за конструирование, тратя на черчение, перечерчивание и бесконечные расчеты все возможное и невозможное время, в основном за счет сна. И втиснул-таки, «подчистив» все допуски и зазоры, предусмотрев дополнительную подъемную машину и пропуск бадьи через подвесной полок, для чего последний пришлось оборудовать особенными откидными люками и защитной сеткой. Закончив, он отнес материалы в технический отдел, приказав там немедленно все досконально проверить и вычертить набело. Получив ровно через неделю рулон прекрасно оформленных чертежей, он пришел от них в полный восторг и, не посчитав нужным с кем-либо посоветоваться, немедленно приступил к реализации.
В райкоме, хотя они сами же и выдвинули Евгения, опасались тем не менее, как бы он по дурости не наломал дров. Решено было придать ему «для подкрепления» опытного парторга, возложив на оного полную меру партийной ответственности за положение дел. Таким «подкреплением» явился Василий Григорьевич Кротов, работавший до этого, как и Слепко, на двадцать третьей шахте. Человек это был пожилой, проверенный.
О себе Василий Григорьевич говорил обычно в третьем лице, называясь пролетарием и старым большевиком, частенько поминая, что командовал партизанским взводом в Гражданскую. Он обожал также витиевато пофилософствовать, к месту и не к месту вынимая из жилетного кармашка дорогой брегет с репетиром, или ввернуть какое-нибудь особливо мудреное словечко, причем смущение собеседника доставляло ему огромное удовольствие. В таких случаях он высовывал из-под тонкой верхней губы два остреньких зубика и тихонько, с легким свистом, всасывал воздух.
Задачу свою Кротов видел в том, чтобы держать «желторотого инженеришку» на коротком поводке, дабы в корне предотвращать любые «завихрения». Надо сказать, что к инженерам он относился вообще скептически, а со Слепко уже поработал некоторое время на одном участке и мнение о нем имел самое неважное. Понятно, что первая же его попытка вмешаться в руководство стройкой, встретила немедленный и резкий отпор.
Пришлось парторгу притормозить. Со строительством стволов он никогда прежде дела не имел, а «инженеришка» так и сыпал техническими терминами. Подловить его на вопросах, так сказать, общеполитических, тоже не вышло. Слепко не только с легкостью необычайной уклонился от удара но, в свою очередь, обрушил на Василия Григорьевича лавину самых свежих цитат, директив и лозунгов. Причем он с такой яростью сжимал зубы и жег Кротова глазами, что тот поджал хвост. Отступив по тактическим соображениям в тень, он начал методично плести паутину, группируя вокруг себя обиженных и недовольных.
Новость о намерении молодого начальника грубо нарушить технологию проходки стволов неожиданно сильно всколыхнула, расслоила людскую массу, и Кротов, не имея ни малейшего понятия о сути проекта, нутром почувствовал: пора! Он точно знал, что если дать теперь слабину и не остановить зарвавшегося «сосунка», потом будет уже поздно.
Когда на общем собрании шахты Слепко эмоционально разъяснял народу сущность и огромные выгоды своего предложения, парторг лишь солидно помалкивал да покашливал в усы. Он не посмел открыто выступить против новаторского начинания, подкрепленного, как и положено, ссылками на недавние решения партии и правительства. Но потом, тепло поздравляя начальника шахты с «замечательным выступлением», он, не меняя тона, заявил:
– Что же, товарищ Слепко, обсудим данный вопрос на ближайшем парткоме.
– На парткоме? – удивился Евгений. – А зачем? Я ведь сейчас только подробно все разъяснил и получил полное одобрение. Вы же сами…
– А как же иначе? – раздумчиво возвел очи горе Кротов. – Парторганы обязаны досконально во всем разбираться, чтобы, значит, целиком и полностью быть в курсе. Мы ведь с вами, дорогой товарищ Слепко, как члены парткома несем строжайшую партийную ответственность! Да вы не журитесь. Доло́жите нам, это самое, подробненько, в порядке общей информации, всего и делов.
Евгению такой оборот очень не понравился. На следующее утро он еще затемно явился на квартиру к своему персональному кучеру, выдрал его из-под теплого стеганого одеяла и понесся со всеми своими чертежами в город, рассчитывая перед началом рабочего дня перехватить главного инженера треста. Вопреки темным подозрениям, приняли его доброжелательно и вопросы задавали по существу. Под конец внесли даже парочку полезных дополнений, причем так деликатно, что почти не потревожили жгучую авторскую ревность. Вполне успокоившись, он вернулся на шахту. К парткому, впрочем, готовился тщательно, хотя оказалось, что особого смысла в этом не было.
Когда ему дали слово, Евгений вновь, сообразуясь с уровнем слушателей, рассказал о своем способе. Члены парткома вроде бы слушали нормально, внимательно. Последовали какие-то вопросы. Он старался отвечать как можно доходчивее, не показывая раздражения. Председатель шахткома Лысаковский спросил:
– Как будет обеспечена безопасность рабочих в забое, ведь на них щебенка посыплется с полка?
Слепко начал терпеливо объяснять, что ни малейшей опасности нет, даже показал пальцем на чертеже, какие предусмотрены меры защиты. Но Лысаковский вдруг заверещал на повышенных нотах:
В новой книге известного режиссера Игоря Талалаевского три невероятные женщины "времен минувших" – Лу Андреас-Саломе, Нина Петровская, Лиля Брик – переворачивают наши представления о границах дозволенного. Страсть и бунт взыскующего женского эго! Как духи спиритического сеанса три фурии восстают в дневниках и письмах, мемуарах современников, вовлекая нас в извечную борьбу Эроса и Танатоса. Среди героев романов – Ницше, Рильке, Фрейд, Бальмонт, Белый, Брюсов, Ходасевич, Маяковский, Шкловский, Арагон и множество других знаковых фигур XIX–XX веков, волею судеб попавших в сети их магического влияния.
"... У меня есть собака, а значит у меня есть кусочек души. И когда мне бывает грустно, а знаешь ли ты, что значит собака, когда тебе грустно? Так вот, когда мне бывает грустно я говорю ей :' Собака, а хочешь я буду твоей собакой?" ..." Много-много лет назад я где-то прочла этот перевод чьего то стихотворения и запомнила его на всю жизнь. Так вышло, что это стало девизом моей жизни...
1995-й, Гавайи. Отправившись с родителями кататься на яхте, семилетний Ноа Флорес падает за борт. Когда поверхность воды вспенивается от акульих плавников, все замирают от ужаса — малыш обречен. Но происходит чудо — одна из акул, осторожно держа Ноа в пасти, доставляет его к борту судна. Эта история становится семейной легендой. Семья Ноа, пострадавшая, как и многие жители островов, от краха сахарно-тростниковой промышленности, сочла странное происшествие знаком благосклонности гавайских богов. А позже, когда у мальчика проявились особые способности, родные окончательно в этом уверились.
Самобытный, ироничный и до слез смешной сборник рассказывает истории из жизни самой обычной героини наших дней. Робкая и смышленая Танюша, юная и наивная Танечка, взрослая, но все еще познающая действительность Татьяна и непосредственная, любопытная Таня попадают в комичные переделки. Они успешно выпутываются из неурядиц и казусов (иногда – с большим трудом), пробуют новое и совсем не боятся быть «ненормальными». Мир – такой непостоянный, и все в нем меняется стремительно, но Таня уверена в одном: быть смешной – не стыдно.
В сборнике представлены семь рассказов популярной корейской писательницы Чхве Ынён, лауреата премии молодых писателей Кореи. Эти небольшие и очень жизненные истории, словно случайно услышанная где-то, но давно забытая песня, погрузят читателя в атмосферу воспоминаний и размышлений. «Хорошо, что мы живем в мире с гравитацией и силой трения. Мы можем пойти, остановиться, постоять и снова пойти. И пусть вечно это продолжаться не может, но, наверное, так даже лучше. Так жить лучше», – говорит нам со страниц рассказа Чхве Ынён, предлагая посмотреть на жизнь и проникнуться ее ходом, задуматься над тем, на что мы редко обращаем внимание, – над движением души и переживаниями событий.
Роман о небольшом издательстве. О его редакторах. Об авторах, молодых начинающих, жаждущих напечататься, и маститых, самодовольных, избалованных. О главном редакторе, воюющем с блатным графоманом. О противоречивом писательско-издательском мире. Где, казалось, на безобидный характер всех отношений, случаются трагедии… Журнал «Волга» (2021 год)