Расставляя фигуры и наполняя их тела животворящим духом, Васюкович смахнули на пол лёгшие карты, и так совпало, что исчезновение с шахматной доски понаехавших вторженцев ознаменовалось резким всплеском духовности, напрямую подтверждая взаимосвязь консервативной миграционной политики и душевного здоровья нации.
— Ну, вздрогнем! — сказал Кондратий, делая ход. Быстро разменяв первые пешки, гроссмейстеры вздрогнули.
И никто так и не понял, что случилось дальше: быть может, виноват косорукий рок в лице Васюковича, а значит, дело в предопределении; быть может, реализовал себя догмат о свободе воли — а только Чёрная Королева сделала шаг.
— Твою мать! — выругался Васюкович. — Чешское стекло!
На полу, среди разбросанных карт, поблескивали осколки чёрного ферзя. Разлитый коньяк растёкся по паркету.
Дальше история сделала не один виток, начиная и заканчивая партии блестящие, выдающиеся, посредственные и неказистые.
БеЛа окончательно хватила белочка.
Впрочем, это нормально для каждого уважающего себя поэта, который слагает стихи наподобие этих:
Вот стопка водки, рюмка коньяка,
Наш эндшпиль развивается неспешно
А для судьбы — обычнейшая пешка
И черный ферзь, и белая ладья…
Вместо бедной разбитой ЧеКушки поставили обыкновенный бокал под бренди, ибо природа не терпит пустоты.
Карты потом собрали и запихнули обратно в колоду, на чем их увлекательное приключение и закончилось, а многими скоро позабылось. И только Король Бубен помнил, как рядом с ним разлетелись фонтаном осколки чешского стекла, а горячая душа чёрного ферзя выплеснулась жгучими каплями и залила кусочек картона с алым ромбом.
В дальнейших партиях Бубнового Короля часто хаяли за окроплённую тёмной кровью и слишком выделяющуюся рубашку, но какое ему было до того дела, когда он нёс в себе частичку Её души.
