«Кроме обычных химических элементов, содержащихся в красителях (вне всякого сомнения украденных с шерстяной Фабрики в Рыбинске), никаких других в этих деревянных фигурках не обнаружено. Одни и те же красители, в идентичной комбинации расцветок, применялись для фигур обеих сторон. Несколько отличный внешний вид одной фигуры не объясняется каким-либо добавочным материалом, использованным при ее производстве, к тому же эта фигура не из тех, что подозреваются в отравлении».
На докладе химлаборатории стоял гриф «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО», его немедленно доставили на экстренное заседание Политбюро, чтобы представить товарищу Сталину и его ближайшим помощникам. Поскольку товарищу Сталину два дня нездоровилось, заседание пришлось отложить.
Товарищ Сталин выздоровел. Заседание состоялось. Пригласили Петроева. Кракову и Доновичу разрешили подождать за дверью, когда их вызовут дать показания. Поставили стол и два стула. Шахматные фигуры были расставлены на доске. Товарищ Сталин бросил вызов злу и сам уселся позади крестьянского короля. Другой стул занял единственный человек в Политбюро, искусный в военных маневрах, проштудировавший сражения Бонапарта, Цезаря и фон Клаузевица, из всех помощников лучше всех разбирающийся в шахматах. Его поспешно отозвали с одного зарубежного поста, поскольку он стал выказывать предпочтение западному образу жизни, что делало игру более пикантной и интересной.
Сталин двинул размахивающую серпом пешку. Мастер по шахматам? Только не он. Зато вождь с непоколебимой верой в крестьянский народ, представленный его шахматными фигурами, вождь с верой в принципы, ради которых он жил и за которые боролся, вождь, верящий, что он сильнее играющего против него помощника.
Какие бы музы, судьбы или боги ни наблюдали за шахматными партиями, в тот день они были глубоко оскорблены и наверняка содрогаются до сих пор. Возможно, за этой игрой наблюдал и дух Томова. Богиня правосудия, будучи не из тех, кто признает особую необходимость, вскоре отвела взор и притушила свою лампу, ибо вера вождя была непоколебима. Помощник, как он ни старался, не мог сделать ни одного мало-мальски приличного хода. Мальчишка Доновича завизжал бы от восторга при виде такой неумелости, но стол окружали только серьезные лица членов Политбюро. Через какой-нибудь десяток ходов погибла расфуфыренная королева, рядом с доской легли тщедушные кони-рыцари и претенциозные ладьи. На доске оставались только король, слоны и несколько разрозненных пешек.
Однако же это произошло. Все наблюдавшие и оба игрока затаили дыхание. Не сделать этот ход было бы невозможно. И вот слон переместился на одну клетку и по открытому проходу стал угрожать крестьянскому королю.
— Шах.
Возможно, это слово даже не произнесли вслух, до того был тих шепот. Однако же он долетел до каждого уха. И в наступившей затем тишине для каждого уха нашлось время расслышать тихие вопросы горожан.
Именно Сталин, вождь, взял на себя смелость пойти вперед, нарушить тишину. Слова вышли тихо, на долго сдерживаемом выдохе:
— Не мат.
Его кулак с грохотом опустился на доску, фигуры разлетелись во все стороны. Голос его зазвучал напыщенно, сильно и одновременно тихо:
— Шах, да. Но не мат!
Затем, по-прежнему оставаясь вождем, по-прежнему оставаясь человеком, который не лишился способности действовать, Сталин по одной собрал фигуры с пола, со стола, с доски. Подошел к камину, бросил их в огонь, подождал, пока они сгорят. С минуту или две он смотрел на дымок. Потом повернулся и снова заговорил, так же тихо:
— Выход всегда есть: сначала уменьем, потом хитростью, потом силой.
Одни поспешно вышли из комнаты, чтобы возвестить горожанам об очередной победе Сталина. Другие, уходившие последними, считали по-другому. Они видели, что в кулаке вождя по-прежнему зажат деревянный слон. Видели, как кулак сжимался все сильнее, пока не проступили вены и не побелела кожа. Они — те, что уходили последними, — видели, как суровая слеза скатилась по щеке вождя и зашипела в очаге.
Они видели то, о чем не расскажут: не обладая ни умением, ни хитростью, ни силой, шахматные фигуры, тем не менее, выиграли.
