Шахматист - [37]

За резным столом из красного дерева, на котором царила поддерживаемая бронзовыми нимфами лампа, развалившись в кресле, сидел инспектор Литтлфорд[119]. Он играл маленьким костяным ножиком для разрезания бумаг. По обеим сторонам стола стояли два рослых типа, нацелив пистолеты на Батхерста и его слугу. Литтлфорд указал одному из них на Сия:

— Выведи его и закрой в подвале.

После этого он стал рассматривать Батхерста с любопытством ученого, наблюдающего за редким видом червяка. Через пару минут он усмехнулся и сказал:

— Приветствую вас, юноша, вот мы снова и встретились. Гарри, подай ему стул.

Батхерст сел.

— Предупреждаю, не обижайте Сия! — обратился он к Литтлфорду.

Тот подал едва заметный знак глазами, и кулак Липтона врезался в лицо сидящего. Бенджамен грохнулся на пол вместе со стулом.

Поднимаясь, он получил еще один удар, в живот. Бенджамен согнулся пополам. Он опасался, что его начнут пинать ногами, но этого не произошло. Подал голос Док:

— Помоги ему встать, Джимми. Итак, молодой человек, по предупреждениям мы сравнялись. Таким вот способом я предупредил тебя не открывать рот, когда не просят. В этой комнате или молчат, или отвечают на вопросы, которые задаю я. Платок у тебя есть? Оботри губы, не люблю вида крови. Вот, так уже лучше. Сколько тебе лет?

— Двадцать три.

— А выглядишь на меньше, но мне казался старше. Слишком быстро надоело тебе жить. Вообще-то, дорогой мой, ты из породы самоубийц. И в своей сегодняшней смерти ты не можешь обвинять меня, только самого себя, а точнее — свою собственную глупость. Понятное дело, глупость тоже может быть способом использования своих мозгов. Как и любой другой. Но этот способ наименее удачный, поскольку весьма редко его плодами становится седина. Тем более, когда глупость соединяется с дерзостью. Вот если бы…

В открытой двери показался бандит, который перед тем выводил Сия.

— Начальник! Те все еще держат ребят под прицелом. Что делать? Если пойдем напролом, многие из наших погибнут…

— Успокойся, Майк, перестань меня оскорблять, — недовольно заметил Литтлфорд. — Применение грубой силы — это привилегия таких как ты, или вот этого юнца, но почему ты меня подозреваешь в такой неразумности и непредусмотрительности?

С мягким укором он глянул на своего подручного и закончил:

— Наш юный гость через пару минут сам прикажет своим солдатикам сложить оружие, ведь правда?… Вы, юноша, наверное, удивляетесь, что я позволил вам терроризировать столько своих людей? Но если бы я их предупредил, они бы защищались лучше, и ты мог бы ускользнуть.

Он кивнул Липтону и Майку.

— Заберите его наверх, пускай прикажет своим сдаться, а потом… Прощайте, юноша, и ведите себя хорошо. Жизнь этим себе не купишь, зато убережешься от страданий. Если не будешь слушаться, я отдам тебя в руки Майка, который, как ты сам слышал, не против того, чтобы действовать силой. Так что не геройствуй. И я обещаю, что тебя не станут мучить, и ты умрешь быстро. Если ад существует, подожди меня там. Я появлюсь там лет через тридцать, не раньше.

— Там ты появишься через тридцать часов, не позже, — сквозь разбитые губы процедил Бенджамен.

Липтон подскочил было к нему, чтобы ударить, но жест Литтлфорда остановил его.

— Ох, юноша, вы неисправимы. Зачем ты меня дразнишь? Я обещал тебе быструю смерть, разве этого мало? Если я передумаю, то час или два будешь в муках проклинать собственную мать за то, что она родила тебя. Но, собственно, что ты имел в виду?

— Письмо, которое оставил дома. Если я не вернусь до полуночи, это письмо попадет в руки лорда Кэстлри.

— И можно спросить, что же в этом письме?

— Весьма любопытные сведения.

— Какие сведения? Что Док — это инспектор Литтлфорд?

— Угадал, ты и вправду умен, — издевательски сообщил Бенджамен.

Черты лица Литтлфорда застыли, взгляд изменился. Глаза сощурились и сделались более внимательными. Воцарилось молчание, которое он прервал уже совсем другим голосом:

— Врешь, и весьма неумело. Ты узнал, где меня искать, всего час назад, в «Слепом Коте» на Лоу Лейн от кого-то из моих людей. Так что узнать раньше, кто такой Док, ты просто не мог!

— Об этом я знал еще вчера, — ответил на это Батхерст, — и предполагал, что твоя берлога находится где-то здесь. Вот не предполагал только, что позволю так глупо схватить себя; мне казалось, что я вас перестреляю… Не удалось, ладно, поэтому предлагаю договор.

— Тихо, тихо, молодой человек. Ты можешь доказать сказанное?

— Могу. Первые подозрения у меня появились еще в ходе нашей предыдущей беседы. Меня удивило, каким это чудом полицейский, даже на такой должности, может держать такой богатый дом. Но это еще можно было объяснить взятками и поборами, богатой женитьбой или наследством — у меня не было времени проверить. Гораздо сложнее было бы найти ответ на вопрос: как так получилось, что человек, который уже восемь лет сражается с бандой Дока, а ты сказал именно так, все еще жив, тем более — и это тоже твои слова — что каждую неделю кто-то из ваших погибает. Вот этого говорить не следовало, это было ошибкой. Но раз уже сказал, нужно было дать мне побольше людей, и самому присоединиться к операции, нужно было расспросить у меня подробности — вот тогда, может быть, я бы и поверил, что для тебя важно покончить с Доком. И наконец, самая крупная ошибка: если уже ты и дал мне одного человека, то нужно было играть жадность и требовать за это деньги. Альтруизм это то, чего я терпеть не могу, и это скорее всего пробуждает во мне подозрения. Я успел уже научиться тому, что лишь те, кто берут деньги являются относительно честными. Все остальные, прикрывающиеся идеалами, обетами и добрыми намерениями, это шулеры!