Шаги забвения - [118]

– Ты! Кто же ещё?

Нехотя, муж отпускал меня, но по его виду было заметно, что он не успокоился. Периодически такие приступы у него повторялись, и я снова пыталась уговорить его сдать тест на ДНК.

– Имей в виду, – добавляла я. – У тебя есть для этого один год. Потому что потом ни один суд не примет у тебя иск об оспаривании отцовства. Так что если ты сомневаешься, поторопись, потому что потом я не буду ничего отвечать на твои обвинения.

В ответ Андрей лишь недовольно бурчал, но ничего не делал. Я так и не знаю до сих пор, сомневался ли он в том, что был отцом Артёма, или это были приступы необоснованной ревности с одной-единственной целью: лишний раз унизить меня. Но одно я знаю точно. После смерти Андрея свекровь рассказала всему миру о том, что я нагуляла второго ребёнка и обманом подсунула его мужу, который, по своей недальновидности, не замечал очевидного и по доброте душевной воспитывал чужого сына как своего.

И хотя к рождению Артёма я была готова и морально, и физически, и материально, я даже предположить не могла, что будет так тяжело.

Порой со мной происходили совершенно курьёзные и, я бы сказала, кинематографичные, случаи, о которых легко вспоминать, но лишь потому, что они заканчивались хорошо. А ведь всё могло быть иначе.

Так, однажды днём, когда я, сидя на диване, покормила Артёма и собиралась переложить его в детскую кроватку, потому что малыш уснул, то внезапно почувствовала, что и сама засыпаю. И тогда я, держа сына правой рукой, левой сняла с волос заколку, чтобы она не мешала мне спать, и потянулась к поручню дивана, чтобы положить заколку на него, да так и уснула.

Проснулась я приблизительно через час от того, что у меня затекла левая рука. Оказалось, что я так и не положила заколку на поручень дивана, заснув с вытянутой рукой. А правой рукой я продолжала держать Артёма, который тоже благополучно спал.

Муж в это время был на работе, дочь в школе, а свекровь в соседней комнате смотрела телевизор, и лишь я отключалась прямо на ходу, изнемогая от усталости.

С самого начала я знала, что помощи не будет. Муж не помогал мне с Алёной, не собирался помогать и с Артёмом. Андрей не делал абсолютно ничего, повторяя, что его обязанности по отношению к детям закончились после того, как он зачал их. А свекровь же, наоборот, не только не помогала, но и всячески вредила мне. Так, она вспомнила о своих фирменных фишках, которые она с успехом применяла в то время, когда родилась Алёна, и решила вернуться к ним. Она снова начала замачивать бельё в ванной на неделю и постоянно закрываться на кухне, чтобы добавить мне дополнительные трудности в моей и без того нелёгкой жизни.

Я прошла через это с Алёной, и я знала, что это же ждёт меня с Артёмом, и приняла меры, чтобы минимизировать ущерб того вреда, который эта женщина причиняла мне.

Так, я купила электрическую плитку и электрический чайник, чтобы готовить, не выходя из комнаты. Запаслась влажными салфетками, чтобы иметь возможность держать в чистоте своего ребёнка и саму себя. И купала сына только по ночам, используя для этого раковину.

Но я и предположить не могла, что новорождённые мальчики ведут себя гораздо беспокойнее, чем девочки.

Так, если Алёна засыпала не позже часа ночи, то сон Артёма начинался не раньше трёх-четырёх часов ночи.

И в этой связи на ум приходит анекдот. Встречаются две подруги, одна из которых недавно стала мамой. И первая спрашивает её:

– Хочу посмотреть на твоего малыша. В какое время мне удобнее зайти к тебе?

И молодая мама отвечает:

– Приходя лучше в три часа ночи. В это время он наиболее оживлён и весел.

Этот анекдот был придуман явно про меня, потому что с момента рождения сына ночные бдения стали для меня нормой.

Артём часто просыпался, и, главное, его ни на секунду нельзя было оставить одного. Он сразу же начинал плакать, хватать всё подряд, хулиганить, в общем, делал всё, чтобы привлечь к себе внимание.

Возможно, если бы мы жили отдельно от свекрови, я бы смогла перевоспитать ребёнка с самого начала, но у меня не было такой возможности. Стоило Артёму пискнуть, как эта злобная женщина начинала визжать громче новорождённого малыша и с криками: «Убивают!» распахивала дверь в подъезд, привлекая внимание соседей.

А когда из квартир начинали выходить люди, привлечённые шумом, свекровь радостно начинала орать, что я издеваюсь над ребёнком, пытаясь убить его и её саму, потому что она не может спокойно смотреть на эти издевательства.

Если бы мы жили в Америке или в Европе, меня, наверное, уже давно посадили бы в тюрьму и лишили родительских прав на основании подобных заявлений матери мужа, но в нашей стране к таким семейным скандалам относятся гораздо проще. Соседи сплетничали, судачили, показывали на меня пальцем, повторяя: «Олеся, как ты можешь!», но дальше этого дело не шло. Но свекровь не останавливалась, продолжая позорить меня и наводить напраслину.

Разговаривать с этой женщиной было бесполезно. Стоило мне открыть рот, как она тут же переходила на крик и снова бежала в коридор, открывала дверь в подъезд и кричала, что было мочи: «Убивают!».

И конечно, меня не могла не задевать вся эта нездоровая обстановка. Я пыталась заставить мужа поговорить со своей матерью, но он не желал слушать ничего, что бы могло опорочить его любимую мамочку, и потому всегда отвечал одной фразой: