Шагай, пехота! - [32]

Я подробно доложил обо всем, с чем мы столкнулись в немецких штабах.

- Набивают себе цену фашисты! - усмехнулся генерал Козлов и оживленно добавил: - Вперед, сталинградцы! Наша все-таки взяла!

...Генерал-полковник фон Штреккер, высокий, худой, с прыгающим от волнения кадыком на морщинистой шее, стоя навытяжку, напряженно слушал генерал-майора Козлова, который перечислял условия капитуляции и пригласил фон Штреккера следовать к командующему армией генералу Жадову.

- Разрешите мне взять с собой адъютанта? - нерешительно спросил Штреккер и поднял на генерал-майора Козлова слезящиеся водянистые глаза. Тот махнул рукой: мол, черт с вами, берите.

Когда мы вышли из штаба командующего северной группировкой гитлеровских войск, на улице уже строились колонны пленных немцев. На восток длинной вереницей тянулись солдаты и офицеры уже несуществующей 6-й армии.

Жалкий вид был у этих горе-завоевателей. Многие из них брели по дороге на Дубовку с отмороженными носами, ушами, закутанные в тряпье, в эрзац-валенках из соломы. Только наша 343-я стрелковая дивизия взяла в плен 6796 гитлеровцев, из них 4 генерала, 12 полковников, 112 остальных офицеров, 510 унтер-офицеров.

В районе Тракторного завода дивизия захватила у врага 67 орудий разных калибров, 13 минометов, 8 шестиствольных минометов, 207 пулеметов, 30 танков, 6 бронемашин, 2 склада с горючим и боеприпасами и много другого вооружения и имущества.

* * *

Над Сталинградом было ясное, спокойное небо. Таким оно было впервые после 200 долгих дней и ночей великого сражения.

И надо же было такому случиться, что именно в этот день, 2 февраля, день, когда бои уже закончились, я получил третье, к счастью последнее, ранение на войне. А случилось это так. После того как я проводил генерала Козлова вместе с пленным немецким генералом фон Штреккером с участка полка, захотелось мне посмотреть на Волгу-матушку, пусть и снегом заметенную. Как-никак три месяца воевал возле нее, а в глаза не видел. Взял с собой автоматчика и пошел через развалины Тракторного завода. И только мы вышли на перекресток, откуда хорошо была видна Волга, только я обвел ее взглядом, раздался выстрел. Тут же мне обожгло правую ногу, и я упал. Подбежал автоматчик.

- Что с вами, товарищ капитан?

- Да вот, кажется, ранило, - говорю, а сам думаю: "Вот угораздило. В боях цел остался, а тут на тебе... Поистине: пуля - дура".

Перевязал мне красноармеец ногу, помог добрести до штаба ножа. А оттуда в медсанбат. Там осмотрели рану, оказалось, что кости бедра не повреждены (хоть в этом мне повезло), по тем не менее хотели отправить в госпиталь. Попросил я соединить меня по телефону с командиром дивизии, доложил ему ситуацию, и тот разрешил мне остаться в медсанбате.

* * *

Погода в феврале 1943 года была на редкость суровой. Видно, не зря украинцы дали этому месяцу название "лютый". По просторам сталинградской земли дули пронизывающие, холодные ветры. Метель наносила высокие сугробы. Снег постепенно укрывал под своим покровом беспорядочно разбросанные по степи искореженные вражеские танки, орудия и другую боевую технику, засыпал воронки от авиационных бомб и артиллерийских снарядов.

Непривычной была и воцарившаяся вокруг тишина, сменившая гул канонады, стрекот выстрелов, гремевшие почти беспрерывно на берегах великой русской реки в течение полугода.

Каждый из нас, фронтовиков, испытывал наряду с чувством гордости и морального удовлетворения ощущение какой-то физической облегченности, как будто после неимоверного напряжения удалось сбросить с плеч непосильный груз, грозивший раздавить тебя своей громадной тяжестью. Сердце ликовало, но его одновременно пронизывала и острая боль при виде дымившихся развалин большого, родного всем нам, советским людям, волжского города. Белизна снега резко контрастировала с черными дырами оконных и дверных проемов в разрушенных жилых домах и корпусах Тракторного завода.

Бои под Сталинградом были для меня серьезным испытанием не только потому, что они отличались своей ожесточенностью, упорством, необычайно трудными условиями, а главным образом потому, что долгое время мне пришлось выполнять обязанности командира полка - Панский был дважды ранен в боях и командовал всего две недели.

В медсанбате встретил я 25-ю годовщину Красной Армии. Этот праздничный день стал особенно памятным и радостным. Был объявлен приказ о награждении меня орденом Красного Знамени и присвоении воинского звания "майор". В армии и на флоте в это время были введены погоны. Так что в полк я вернулся (3 марта), уже имея их на плечах. Вернулся на свою должность - начальника штаба.

Должен сказать, что в боях под Сталинградом воины нашего полка, как и всех других частей, участвовавших в этой грандиозной битве на Волге, проявили массовый героизм. За отвагу и мужество орденами и медалями были награждены 152 бойца, командира и политработника.

24 февраля меня навестил в медсанбате старший лейтенант В. И. Дудников. Он и рассказал мне, как прошел праздник в полку и дивизии.

...На склонах Грачевой балки, прямо на снегу, из заиндевелых камней и комьев замерзшей глины были выложены большими буквами лозунги: "Да здравствует 25-я годовщина Красной Армии!", "Слава героическим защитникам Сталинграда!". У штаба дивизии расчистили от снега большую площадку, в центре которой поставили впритык два грузовика с откинутыми Сортами.