Шаг за край - [11]

— Вы о чем думаете? — произнес Бен.

Эмили тут же вспомнила, где находится, здесь, в своей торопливо прибранной гостиной со свихнувшимся на парашютах бухгалтером, вспомнила, что от прыганья с парашютом в первую очередь и пошла эта беда.

— Все размышляю, как это можно прыгнуть из самолета второй раз, зная уже, что предстоит.

— Вам просто не повезло, — сказал Бен. — У Джереми рост шесть футов и три дюйма[3] при нулевой координации, он не мог служить вам хорошим примером. Если честно, он не создан для прыжков с парашютом.

— Вообще–то ужас на меня навел не только он, — призналась она. — Хуже было то, что меня выпихнули из самолета… я поверить не могла, что инструктор так поступил, это жестоко… — И даже сейчас, вспоминая об этом в своей безопасной гостиной, Эмили уносилась мыслями к чему–то давно забытому и от этого расстраивалась еще больше.

— Он должен был это сделать, — заметил Бен. — Иначе вы пролетели бы мимо зоны приземления. На самом деле это было совершенно безопасно.

— Я этого, признаться, не почувствовала. И сейчас не чувствую себя в безопасности.

— Вы это о чем? — вскинулся Бен, казалось, он встревожился, словно бы прийти сюда так поздно было для него ошибкой.

— Я совсем не про то. — Она выждала долгую мучительную паузу и, удивляясь, самой себе, посмотрела ему прямо в глаза и набралась смелости высказать.

— Просто я имела в виду то, что не знаю, как мне вернуться туда, где я не буду сходить с ума по тебе.

Бен улыбнулся.

— Я надеялся, что ты скажешь что–то в этом духе, — проговорил он и поднялся с серебряного кресла–качалки, которое Эмили когда–то нашла в лавке, торгующей всякой рухлядью, и сама привела в порядок. Она тоже встала, медленно пошла, обходя стеклянный кофейный столик, ему навстречу. Они остановились в метре друг от друга и просто смотрели, все еще горя мучительным желанием, а потом… кто первым сделал шаг, они так никогда и не выяснили… они уже крепко прижимались друг к другу… и так застыли надолго.

5

Я сижу на кухне Дворца на Финсбери — Парк, где буфетные дверцы отделаны на деревенский лад под дуб, а разделочные столешницы уделаны муравьями под мрамор, передо мной стоит водка с тоником и, клянусь, такого я никогда прежде не пила. Хотя пол под подошвами моих легких лодочек поскрипывал песком, кухня оказалась чище, чем я себе представляла, увидев дом снаружи. Но от сладковатого запаха бобов мне делается тошно. «Сколько же мусора образуется в этом доме?» — тщетно гадала я, вспоминая переполненные мусорные баки в палисаднике у входа. Ангел сидит напротив меня, слишком красивая и сияющая для подобной обстановки, ее жилет с бахромой поверх джинсов в обтяжку вызывает во мне чувство, будто я убого одетая старушка. Худой смуглый юноша с прямыми длинноватыми волосами стоит рядом с раковиной и режет странного вида овощи, зовут его Фабио, по–моему, так Ангел назвала его. Он стоит, не поднимая головы и не принимая участия в нашем разговоре. Угрюмо встретившей меня девицы нигде не видно, и Ангел говорит, что никто из остальных еще не пришел с работы.

— Ну, детка, теперь тебе получше? — говорит Ангел, делая добрый глоток из своего стакана.

— Да, спасибо вам большое за помощь.

— Не утруждайся, благодарить не за что, — произносит она и улыбается своей ангельской улыбкой. — Кстати, откуда ты?

— Я из–под Честера, родилась там, но в последнее время жила в Манчестере, — отвечаю я. — Только что разошлась со своим приятелем, появилось такое чувство, что надо сменить обстановку. Я всю жизнь прожила возле Манчестера, а потому решила попытать счастья в Лондоне, прежде чем совсем состарюсь. — Тут я нервно хихикаю.

Все это я отрепетировала, изложила свою прежнюю жизнь близко к истине, чтобы она воспринималась как подлинная. Фразу произношу на одном дыхании, еще до того, как последуют распроссы, и тон у меня выходит какой–то фальшивый и извиняющийся.

— «Совсем состарюсь»! Для Лондона никто не слишком стар, — смеется Ангел. — Впрочем, может, ты и старовата, чтоб делить один хреновый дом с шайкой психов: у тебя слишком шикарный вид для этого места.

— Нет–нет, все прекрасно, — говорю. — Просто не могу себе позволить много платить за квартиру, пока получше не устроюсь, плюс, по–моему, это хороший способ узнать новых людей.

— Я бы не забегала так далеко, детка. От людей, что тут живут, обычно на улицах шарахаются, на другую сторону переходят, чтоб обойти. Ты на него не обращай внимания, — продолжает она, кивая на поникшего Фабио, когда я бросаю на него смущенный взгляд. — Он не говорит по–английски. — Ангел роется у себя в сумочке. — Закурить хочешь, детка?

— Нет, спасибо. Я не курю.

— Не возражаешь, если я выкурю одну?

Киваю: нет, разумеется, не возражаю, — хотя жара и бобы, голод и водка с каждой минутой усиливают во мне тошноту. Соображаю, что уехала из Чорлтона 14 часов назад и с тех пор едва перекусила. Джинсы липли к телу, ноги горели, отчаянно хотелось лечь, но я не желала показаться грубой. Глотнула стоявшего передо мной пойла.

— Мне жутко нравится твое имя, — стараюсь поддержать разговор. Оказывается, я все еще остаюсь, какой была, вежливой, даже сейчас, когда я уже Кэтрин.