Шаг в сторону - [15]

Шагайка, впервые на глазах у персонала порта, черт знает для чего построенного в двухстах километрах от берегаБайкала, поднялась во весь рост на четырех блестящих ногах-колоннах и бесшумно пошла к первому моноблоку. Свисающие с платформы траверсы оказались под стоящим на тумбах моноблоком. Канаты приподняли здание над фундаментом, вознесли над корпусом и закрепили над подвижной платформой. Шагайка отошла, обогнула монтажную площадку, ступая в соответствии с командами бортового компьютера, чтобы оказаться точно над вторым моноблоком, который тоже оказался на ее борту через десять минут после начала ее движения за первым. Железнодорожники таращились на по-станочному ювелирные движения циклопического транспортного средства.

"Ну, как говорится, с Богом!.. - поднял бокал с шампанским Пустовой. Корми их получше, Ирочка, - улыбнулся он буфетчице, которая светила своими странными глазами из мехового малахая - мороз был все еще далеко за двадцать при уже весеннем солнце. - А вы ее там не обижайте..."

Экипаж - капитан, двое механиков и буфетчица - поднялся по забортному трапу на платформу со словно исчезнувшей на фоне циклопических моноблоков рубкой. Толя уже улыбался из застекленной кабины в носовой оконечности корпуса. Короткий ревун возвестил начало новой транспортной эры, как некогда взлет первого воздушного шара, старт первого поезда, самолета, автомобиля...

Движения были плавными, уверенными, но такими медленными, что Пустовых впервые стало страшно.

"На такой каракатице далеко не уедешь! - услышал он голос одного из рабочих. - Куда она собралась?" "На Верхнюю Марху." "А где это? Отсюда не видно?" "Ниоткуда не видно. В газете писали, что это в двух тысячах километров отсюда."

"С такой черепашьей скоростью?! И какому идиоту на эту авантюру денег не жалко?" "Вон он стоит. И, по-моему, все слышит... И уже сам не рад, что тому еврею поверил."

"Что нос повесил, Слава? - обнял Пустовых за плечи Александр Николаевич Радищев. - Сколько раз Максим Горький с такой скоростью всю Россию пересек? И без груза - только сапоги за спиной на палке. Босиком! А тут такие копыта! А мой тезка сколько времени путешествовал из Петербурга в Москву? Дойдет. Смотри, пока мы тут все сомневаемся, она уже стала вдвое меньше. Скоро вообще исчезнет за горизонтом."

"Вячеслав Иванович! - тревожно крикнули из конторы. - Шагайку надо срочно возвращать..." "В чем дело?" "Штормовое предупреждение. Ветер до тридцати метров в секунду, мороз двадцать пять, пурга, видимость ноль. И такой прогноз погоды минимум на пять суток..."

"Ну и что? - счастливо рассмеялся Пустовых. - Я вам что, лопух непутевый? Я груз не на дирижабле, самолете или вертолете отправил! Ну, прямо настроение вы мне подняли этим прогнозом. Впервые в жизни мне плевать на прогноз!.. А ты говоришь авантюра, - обернулся он к смутившемуся рабочему. - Тут все трассы земетет, все аэродромы, грузовики остановятся, поезда и то станут или пойдут медленнее."

"Поглядим, как эта каракатица справится, - отозвался скептик. - А вообще мне-то что? Такой мороз при таком ветре - актировка. Отдохнем. При пурге и кран не работает. Даже моноблоки собирать не будем..."

2.

1.

"Погодка прямо на заказ, - Слава тщетно всматривался в летящую за подогретым стеклом кабины стену снега и пыли. - Нихера не видно, капитан."

"А нам это надо? Маяки-отражатели на пробитой тропе пока работают безотказно. Компьютер не показывает ни одного сбоя в опоре ног. Третий день шагаем как по рельсам. Скоро Киренск, там покидаем долину Лены и сворачиваем на водораздел и переходим в долину Нижней Тунгуски. По ней вот точно так же катимся десять дней вниз, как на салазках, на одном из наших четырех дизелей, да и то работающим вполсилы, до траверсы Мирного. Переходим по долинам притоков двух рек с Нижней Тунгуски на Вилюй, потом по нему еще неделю до Нюрбы. Еще дней пять, но уже с полной мощностью всех дизелей, вверх по Мархе."

"Да уж, без этих маяков я бы точно уперся или сверзился черт знает куда даже и с этим инфракрасным экраном. Хорошо, что они только отражатели, без своего источника питания. В такой мороз и ветер любая техника отказывает."

"Не жалуешься на дискомфорт? - спросил я. - Все-таки дергает каждую минуту, как ни амортизируй..."

"А поезд не дергает? Зато не качает. При такой погоде как бы мы все себя чувствовали на морском судне?" "Кстати, летом будем, по мере возможности, плыть всюду, где позволяет глубина." "А танки и прочие боевые машины, что ты так и не сподобился начать проектировать в Израиле, тоже были задуманы амфибиями?" "Нет, но тоже комбинированными - где только можно, не шагать, а катиться на гусеницах или колесах. Это как велосипедист: есть дорога - мчится, а нет - колеса на плечо."

Кабина при каждом разгоне и торможении корпуса то погружалась в него на амортизаторах, то выдвигалась вперед. Над нами периодически нависала туша груженной платформы, посверкивали цилиндры ее выдвигаемых ног, после чего начинался фантастический бесшумный и плавный полет корпуса и кабины над валунами, деревьями, замерзшими ручьями и снегами, снегами, снегами без конца. Иногда мы пересекали занесенные трехметровыми сугробами замершие дороги. Корпус легко вспарывал любые сугробы. Вершины елей сгибались, роняя снеговые шапки, чтобы за шагайкой выпрямиться в веселом изумлении, что остались невредимыми после прохода такой грозной и сокрушающей массы.