Шаг в сторону - [7]

— Не скучаете здесь? — нащупывал я почву.

Он почесал светлые волосы.

— Знаете, не очень. В субботу и в воскресенье здесь шляются экскурсанты, я заговариваю им зубы и слежу за тем, чтобы никто не украл чучело дикой свиньи и чтобы какой-нибудь мальчик не свалился в колодец, высеченный в скале. Глубина его восемнадцать с половиной метров. На неделе я должен съездить в Будейовицы в управление. А вообще здесь спокойно. Правда, по вечерам иногда тоскливо, но зато святой покой…

— На отшельника вы не похожи.

— Ради вас прилеплю себе усы из кудели. Вообще-то я здесь недавно. Раньше управляющим был старик Жачек. Этот удивительно практичный человек стал собирать по две кроны с посетителя, как дополнительную плату за освещение при осмотре подземных тюрем. Потом порол он всякую чепуху, старуха его убирала здесь кое-как. Вот и прислали меня. Но на открытки и на пиво у них по-прежнему монополия. Я им оставил. На черта мне это.

— И сколько вам за все это платят? — спросил я.

— Шестьсот.

— Черт возьми! И вам хватает?

— Угу. Да, кстати, надеюсь, что вы не скучали ночью без привидений. Видите ли, у нас их нет. Так что я время от времени выдумываю для экскурсантов каких-нибудь чудовищ, пусть забавляются.

Ясно, что Кунц увиливал. Что ж, в конце концов некоторые люди не любят о себе говорить. Я лично в этом ничего плохого не вижу.

— Я не настаиваю, но если хотите посмотреть замок до обеда, так пойдемте, — сказал он и взял ключи. — Можем начать снизу. Замок был основан в четырнадцатом веке и служил для охраны границ, — начал Кунц, — с тех пор сохранились остатки первоначального укрепления и круглая башня в фасаде главного здания. Остальное было достроено позднее, главным образом в пятнадцатом веке. Потом, во время гуситских войн, замок сгорел. Правда, сражения здесь не было, но его подожгли отступающие королевские части. В последующие столетия замок пустовал, тогда-то и разрушилось внешнее укрепление с висячим мостом и валом, которое возвышалось над окрестностями как символ феодального господства, основанного на…

— Пощадите. Я же не школьная экскурсия.

— Ну ладно. Потом, в шестнадцатом веке, замок реставрировали по мере возможности. Тогда же построили вторую башню и хозяйственные флигеля. Укрепление уже не восстанавливали, с начала восемнадцатого столетия до тысяча девятьсот двадцать третьего года замок снова пустовал. Потом его кое-как подремонтировали. Всю эту мебель сюда привезли года два назад, чтобы было на что смотреть. Здесь, внизу, было помещение для стражи, а здесь, — он открыл другие двери, — канцелярии, а вот по этой лестнице спускаются в подвал, но у нас нет с собой фонаря.

— Должен я доплачивать две кроны за освещение?

— Нет, но необходимо надеть резиновые сапоги, потому что я вам должен все показать. Нужно бы как следует укрепить своды, потому что в один прекрасный день туда провалится берлога Жачека.

Мы поднялись на первый этаж. В охотничью комнату. Там была противная дикая свинья. Чучело. В следующей комнате — ампирный салон.

— Здесь вы спали. Узнаете? Если вы когда-нибудь прославитесь, мы назовем этот салон вашим именем и, показывая его, будем рассказывать вашу биографию.

Оставались еще две двери.

— В следующей комнате, — продолжал Кунц, — лежит разный хлам, а в эту комнату мы никого не водим, потому что…

Дверь открылась, и из комнаты, в которую никого не водят, вышла очень красивая рыжеватая дама лет тридцати с небольшим. Она внезапно приостановилась, но потом, как бы передумав, направилась к нам.

— …потому что там реставрируется картинная галерея, — закончил Кунц и показал на меня: — Это товарищ Блажинка из министерства культуры.

— Ландова, — представилась рыжая и протянула мне руку. Вероятно, она не очень обрадовалась, встретив здесь постороннего, но виду не подала. Я понял, что эта женщина умеет владеть собой. Есть женщины, которые отдают себе отчет во всех своих действиях, они всегда хорошо знают, что именно делают и зачем. И так во всем: в выборе материала на платье и в выборе мужчины. Я таких женщин уважаю, хотя многие из них законченные эгоистки. Все-таки это лучше, чем какая-нибудь ужасно сердобольная Амалия, которая ходит хихикать на карусель. Человек по крайней мере знает, с кем имеет дело. Правда, всегда в присутствии подобной особы я некстати вспоминаю, что у меня грязные ногти или что я уже давно не был у парикмахера.

Ситуация требовала разъяснений. Ципрбуржский управляющий звякал ключами и собирался с силами.

— Дело в том, — промямлил он, — я вам об этом не говорил, потому что об этом не вспомнил, в общем пани Ландова занимается здесь реставрацией нашей галереи. К нашему персоналу, то есть к нашему постоянному персоналу, она не принадлежит, работает она по договору как реставратор. Направил ее сюда доктор Вегрихт, в этой комнате она иногда ночует. А вообще-то живет в Будейовицах большей частью.

— Большей частью до Будейовиц слишком далеко, — заметила женщина. — Если бы мне пришлось каждый день по три часа тратить на дорогу туда и обратно, я бы мало что успела сделать. Как только начинает темнеть, работать уже нельзя. Поэтому я ночую здесь. Доктор Вегрихт мне разрешил, но забыл о том, что пан Кунц довольно часто уезжает. Поэтому пан Кунц дал мне вторые ключи, другого выхода нет. Только доктор Вегрихт об этом не знает. Дело в том, что он весьма щепетильный человек, так что при встрече не забудьте напомнить ему об этом. — Она улыбнулась.