Шаг с крыши - [14]

– Сейчас! Плиту же надо было растопить! Дрова сырые!

– Ну, ты будешь болтаться над своей плитой. Подкинь соломы или табуретку.

– Сейчас. Вам, чтоб поесть, и дом спалить не жалко.

– Молчать, карга! – Де Гик допил содержимое бутылки и ворча стал спускаться в погреб.

Англичанин сидел с безучастным видом. Девчонка тоже вела себя так, словно никаких криков вокруг, никаких оскорблений.

«Да что они тут с ума все посходили или привыкли к такому безобразию? Наверно, задубели», – подумал Витька.

Девчонка с подозрительной заботливостью поправила Витькин воротник, стряхнула с его куртки пыль столетий и с волос тоже. И, заглянув ему в глаза, спросила ласково:

– Если у вас народ правит, так почему же вы не хотите сражаться за свой народ? Может быть, ваш народ правит несправедливо?

Витька побледнел.

– Ты что! Кто тебе сказал, что я не хочу сражаться за свой народ? Ты это брось. За свой народ я до последней капли крови!

Из кухни мелкими шажками выбежала служанка с громадной сковородкой. Англичанин поднялся, вдыхая аромат и жар. С улицы вошел черный гвардеец, повел носом и тоже устремился за служанкой.

– Их светлость будет сражаться за нашего короля, – сказала девчонка. – Хоть и не прочь за свой народ сражаться тоже. Чего-то я не понимаю. Мудрено очень.

– Чего тут понимать, – служанка постучала ногой в дверь погреба. – Господа неразборчивы. Их преданность зависит от монеты. Откуда у народа деньги, если все деньги у королей.

– При чем тут деньги?! – возмутился Витька. – Говорите глупости и не знаете. Вам бы только деньги.

– А вам? – спросила служанка. – Эй, господин де Гик, яичница!

За ее спиной стояли англичанин и черный гвардеец. Вытягивали шеи. На этих шеях дрожали и двигались вверх-вниз взволнованные кадыки.

– Повешу, – шептал англичанин сладким голосом.

– Повешу, – мечтательно вторил ему гвардеец. – Видит бог, повешу. Ему яичница, а нам? – Он почесал уколотое шпагой место.

Дверь погреба отворилась.

– Наконец-то. Волшебный аромат. Давно не ел горячего. Мое почтенье, господа. – Де Гик схватил сковородку и, захохотав, скрылся в погребе. И оттуда, приглушенный железной дверью, донесся его вопль: – И шкварки! За шкварки я прощу любую ведьму и возьму ее себе в святые…

Гвардеец и англичанин наступали на служанку. Они наступали в сапогах из бычьей кожи, в перчатках из кожи оленьей, в сукне и в бархате. При шпагах. Она повизгивала и пятилась.

– Супу! – заорал вдруг Витька свирепым, полным благородства голосом. Грохнул кулаком по столу. – Горохового супу с луком!

– Несу!

Витька расставил ноги, упер руки в столешницу, уселся, как подобает рыцарю и мушкетеру.

Вошла служанка с супом. Суп дымился в миске, распространял вокруг запах жареного лука и грудинки. Витька крякнул, предвкушая удовольствие. Но… англичанин протянул руку к миске. Гвардеец ударил его по руке, и миска оказалась перед слугой божьим.

– Вам не подобает, милорд, хлебать плебейскую еду. У нас такой похлебкой кормят слуг.

– А вам? – краснея и надуваясь, спросил англичанин.

– А я слуга господен, мне можно.

– Вы не имеете права, – сказал Витька, совершенно ошеломленный подобной быстротой действий.

– Имею, имею, – успокоил его гвардеец. – Бог дает человеку одно только право – родиться на свет божий.

– Не только родиться, – возразил Витька запальчиво.

Черный гвардеец посмотрел на него одобрительно.

– Правильно, мой мальчик. Не только родиться, но и умереть. Все остальные права бог дает святой церкви и королю. Люблю образованных детей. В наше время дети не были такими образованными. Некультурные были дети.

Служанка головой покачала.

– Эх, вояка, – сказала она. – Как же ты, сударь, будешь сражаться за короля, если за свой суп постоять не умеешь.

– А ты не разглагольствуй! – прикрикнул на нее гвардеец. – Повешу!.. Вот поем и повешу. – Он откусил пшеничного хлеба, отхлебнул супа.

– А помолиться-то, святой отец, помолиться перед трапезой забыли? – ехидно заметил англичанин. – Нехорошо, святой отец.

Гвардеец поспешно встал, сложил руки домиком и, воздев глаза к небу, забормотал:

– Спасибо господу богу нашему, что не оставляет слуг своих голодными. Аминь. – А когда он сел, миски перед ним не было. Англичанин уже хлебал из нее и чавкал.

– Плебейская еда, милорд, – сказал гвардеец растерянно. – Это для слуг.

– Очень вери вел. Хозяин должен знать, что ест слуга.

– Врете вы! – вдруг ни с того ни с сего крикнул Витька. Девчонка даже вздрогнула от неожиданности.

– Ты о чем, мой мальчик? – спросил гвардеец, не отводя от англичанина глаз.

– Насчет права врете. Право дает людям конституция.

– Это ваша королева, что ли? Так она нам не указ. А какие же она, сын мой, дала права тебе?

– Первое! – выкрикнул Витька. – Свобода! Равенство! Братство!

Англичанин поперхнулся супом. Выкатил на Витьку блеклые глаза.

– Вот, вот, – гвардеец ткнул в англичанина пальцем: – Вместо того, чтобы лишать служителя господня пищи, вы бы, милорд, послушали, что наша молодежь болтает. Это из Англии мода.

– Нет, это из Франции, – англичанин поднялся.

– Из Англии!

– Из Франции!

– Второе! – Витька руку выставил вперед, как оратор-трибун. – Право на труд!

– Пожалуйста, трудитесь, – отмахнулся от него гвардеец. – Бог любит тружеников… Из Англии веяния.