Шафрановые врата - [30]

— Спасибо, Элизабет, — неуверенно сказала я.

— Мы все должны помогать друг другу, разве не так? — сказала она, салютуя поднятой рукой.

Я кивнула и улыбнулась и, прежде чем выйти из вестибюля, остановилась переговорить с Омаром. Наконец-то хоть что-то произошло.

На следующее утро Мустафа пришел на террасу, где я в тот момент находилась. Я вздохнула с облегчением, когда поняла, что он немного говорит по-французски. Он был, как следовало из его прозвища, высоким; на нем был довольно грязный красный жилет поверх такого же грязного, когда-то белого одеяния, потертого на швах и доходившего до ступней в плетеных сандалиях. Возле него стоял невысокий мужчина в джеллабе[27] с откинутым капюшоном, в маленькой круглой белой шапочке на бритой голове. Он уставился на меня; один глаз у него был карий, а вместо другого было жуткое полое, немного сморщенное углубление.

Мустафа жестом показал на еще двух мужчин у входа. Они оба были в джеллабах с накинутыми на головы капюшонами, и я не могла рассмотреть их лица.

— Мой… — Он обратился к Омару, и тот подумал немного, сдвинув брови, потом смягчился.

— Понятно. Он привел друзей, которые подтвердят его честность.

— Его честность?

— Да. Он чистый человек.

И тогда я поняла: Омар пытался сказать мне, что Мустафа привел поручителей. Я взглянула на этих мужчин, но они уже повернулись ко мне спинами.

— Не говорить с женщиной, — сказал Омар и спустился по ступенькам. Пока он разговаривал с теми людьми, Мустафа похлопал по плечу низкорослого мужчину, так что с его джеллабы поднялось облачко пыли.

— Mon cousin[28], мадам, — объяснил он. — Азиз. Он всегда сопровождает меня.

Я кивнула обоим мужчинам. Не было смысла поправлять Мустафу относительно обращения «мадам». Все арабские мужчины только так и обращались к неафриканским женщинам.

Я не хотела терять надежду: мне и так уже довелось видеть слишком много мужчин, подобных Мустафе и Азизу. Тем не менее эти все-таки пришли по своего рода рекомендации британца, с которым общалась Элизабет. Я улыбнулась Мустафе, но выражение его лица не изменилось.

— Могу я посмотреть автомобиль, Мустафа? — спросила я, втайне надеясь, что он не будет похож на те, что я видела здесь.

— О да, мадам. Очень хороший авто. Очень хороший. — Я заметила, что его грудь вздымалась под красным жилетом, когда он говорил. — Я очень хороший водитель. Очень хороший. Вы спросите. Каждый сказать, что Мустафа очень хороший. Авто очень хороший.

— Я не сомневаюсь, что оно… хорошее, — сказала я; очевидно, это было любимое слово Мустафы. — Но, пожалуйста, сначала я должна на него посмотреть.

— Какую цену заплатит мадам?

— Мне нужно доехать до самого Марракеша. И сначала я должна увидеть автомобиль, Мустафа. — Я говорила мягко, улыбаясь. Проведя неделю в Северной Африке, я уже знала, что ему будет сложно иметь дело с женщиной, дающей советы. — Можно мне посмотреть на твой автомобиль?

Он махнул рукой вдоль улицы, указывая на лимонно-желтый «ситроен». Тот был покрыт пылью, на колесах налипла грязь. Даже с небольшого расстояния было видно, что машина довольно долгое время пробыла в воде. Она была ржавая и помятая, кожа откидного верха была дырявая как решето, но в сравнении с другими предложенными мне вариантами этот, пожалуй, вселял надежду. Я последовала за Мустафой и залезла внутрь автомобиля. Здесь все было грязным, повсюду валялись какие-то огрызки. На пассажирское сиденье была брошена старая заплесневелая джеллаба в красно-черную полоску. Наклонившись к открытому окну, я почувствовала какой-то сильный отвратительный запах — сильнее, чем тот, что исходил от джеллабы. В салоне было три сиденья, третье располагалось по центру. Я вспомнила, что видела подобную модель в одном из папиных автомобильных журналов. Как она называлась, с этим странным третьим сиденьем, заставляющим сидящего сзади пассажира ставить ноги между двумя передними креслами?

На полу рядом с задним сиденьем лежала стопка козлиных шкур с остатками уже засохшего мяса, и вся эта куча была облеплена мухами.

Этот «ситроен» назывался «Трефл», «Лист клевера», неожиданно вспомнила я. Он подойдет. Этот автомобиль мне подойдет. Я не хотела показаться слишком озабоченной или слишком воодушевленной.

Азиз подошел и стал рядом со мной.

— О чем вы думаете, мадам? Он вам подходит? — спросил он, впервые заговорив со мной. Его голос был на удивление глубоким как для такого невысокого мужчины, а его французский был лучше, чем у Мустафы.

— У меня два больших чемодана. — Я снова взглянула на шкуры. — Поместятся ли они здесь?

— Мы освободим место, мадам, — сказал Азиз и заговорил с Мустафой на арабском.

— Очень хороший авто, oui, мадам? — спросил Мустафа.

— Да, Мустафа. Да. Я бы хотела, чтобы вы отвезли меня. Вы же сможете отвезти меня прямо в Марракеш?

— Иншаллах! — сказал Мустафа.

Эта фраза — если захочет Аллах! — была мне уже знакома.

Я заметила, что североафриканцы говорили это по любому поводу, шел ли разговор о погоде, еде или здоровье. «Если захочет Аллах», — повторила я про себя, кивая Мустафе. А затем началась обычная игра-спор о цене.

Мы выехали на следующее утро. Азиз втиснулся на заднее сиденье вместе с моими чемоданами. Я не знаю, почему Мустафа не положил их в багажник; когда я жестами предложила ему это сделать, он просто покачал головой и без всяких церемоний запихнул их в заднюю часть салона. И хотя машина была все еще далеко не чистая, он успел убрать все огрызки и привязал шкуры к крыше веревками.