Шафрановые врата - [15]

Отец любил водить автомобиль, у него у самого был «форд» модели 1910 года. Он говорил, что в Америке считалось явным признаком успешной жизни, если у тебя были участок земли и автомобиль. Но даже несмотря на тяжкий труд и скромный образ жизни мои родители так никогда и не смогли купить участок земли или дом, а отец часто повторял, как хорошо, что Майк и Нора — мистер и миссис Барлоу — разрешили нам и дальше жить в этом доме и так мало платить за его аренду. И тем не менее, когда он еще работал, он купил на аукционе «Модэл Ти»[14], уже не на ходу, но у нас никогда не находилось средств на ремонт двигателя. Отец еще долго тешил себя надеждой, что однажды проедется на этом автомобиле, но этого так и не произошло, а к тому времени, когда у отца ухудшилось зрение, он уже давно смирился с тем, что никогда не сядет за руль своей «Модэл Ти». Но все равно он хранил автомобиль в сарае за нашим домом и каждую субботу при хорошей погоде вымывал, начиная с капота и заканчивая узкими шинами. Иногда по вечерам он садился в машину и курил свою трубку; я тоже порой забиралась в нее, а в летние месяцы читала там. Было что-то успокаивающее в ее гладком деревянном руле и теплых кожаных сиденьях.

Как-то раз отец принес домой из парикмахерской старый экземпляр журнала «Век мотора». Он начал говорить о своей любви к машинам; впервые за долгое время я видела его таким восторженным, поэтому когда я в следующий раз пошла за покупками, то купила ему последний номер «Века мотора», и мы просматривали его вместе, сидя на диване. Не знаю почему, но мне нравилось смотреть на фото только что выпущенных красивых и гладких новых автомобилей.

А потом он нашел на заброшенном участке земли эмблему с капота «Бойсе Мотор Метер» и отполировал до блеска. Еще через несколько недель он пришел домой с термометром, измеряющим температуру радиатора «Бойсе Мотор Метер», на который он наткнулся в магазине подержанных товаров. Теперь это стало нашим хобби: по субботам с утра мы с ним отправлялись в Олбани на поиски блестящих эмблем «Бойсе» и решеток радиаторов, а иногда выписывали их наложенным платежом. Наша коллекция росла. Раз в месяц я торжественно доставала их все из соснового шкафчика в гостиной, натирала и расставляла на кухонном столе. Отец сидел и наблюдал за этим с другой стороны стола, иногда беря в руки и пристально изучая одну из эмблем.

Мы вместе ездили на аукционы, просто для того, чтобы ощутить волнение при виде такого количества автомобилей и выставленных на них безумных цен. А еще мы снова начали смеяться.

Шли годы. Сезоны сменяли один другой, и мы с отцом оба становились старше. Так продолжалось до конца марта 1928 года, когда с востока принесло снег с дождем и все, что я знала, исчезло навсегда.

Глава 4

Пока я ждала у стойки отеля «Континенталь» в Танжере, чтобы получить ключ от своей комнаты, я поняла, что американец с парома очень точно описал этот отель: постояльцы были одеты по последней моде, их гардероб был тщательно продуман, и сам отель был очень красив — в его интерьере сочетались европейские и арабские мотивы. Я перевела взгляд на тарелку, висевшую на стене возле стойки. На ней было написано, что муж королевы Виктории Альфред был первым клиентом отеля. Когда я провела пальцами по тарелке, то снова заметила слой грязи под своими ногтями. Комнату мне показал молодой парень в красно-коричневой феске[15], вытершейся по краю, а кисточка была немного неровной. Поставив мои чемоданы, он кивнул и широко улыбнулся.

— Омар, — сказал он, похлопывая себя по груди. — Омар.

Я положила в его руку несколько сантимов.

— Спасибо, Омар. Куда можно сходить перекусить в это время дня? — спросила я его. Пристально глядя на мои губы (так иногда делают, когда пытаются понять сказанное на языке, который не совсем хорошо знают), он продолжал кивать. — Mange[16], — сказала я, прикасаясь пальцами к губам.

— A, oui[17]. Внизу, мадам, внизу, — сказал он и направился к выходу, продолжая кивать и улыбаться. Неожиданно улыбка сошла с его лица. — Но, пожалуйста, мадам, не ходить на крышу, — добавил он на ломаном французском. — Крыша плохая.

— Oui, Омар, — ответила я. — Я не пойду на крышу.

Когда он вышел, я подошла к узким окнам. Отсюда были видны порт и пролив, в котором смешивались воды Средиземного моря и Атлантического океана. Пролив был, наверное, всего лишь восемь миль шириной, но он разделял два континента, да еще океан и море. И, казалось, сам Танжер находился где-то между европейской Испанией и африканским Марокко.

Я передернула плечами, отгоняя меланхолию и непонятный озноб: ветерок, врывавшийся через открытое окно, был ласков и пах морем. Уединение казалось странным и непривычным, и хоть я не любила скопления людей и избегала ситуаций, когда мне пришлось бы участвовать в пустых, никому не нужных разговорах, сейчас мне не хотелось сидеть в комнате одной. И, что более важно, мне просто необходимо было узнать у кого-нибудь об аренде автомобиля и найти водителя, который смог бы отвезти меня в Марракеш.

Я спустилась по винтовой лестнице в вестибюль и вспомнила о кафе, когда мимо него проходила. Перед дверью в зал я засомневалась, и прежнее ощущение дискомфорта, испытываемое при встрече с незнакомыми людьми, усилилось, как только я осмотрела темное помещение. За столиками сидели люди; в углу что-то обсуждали, возле барной стойки громко смеялись. Я сделала глубокий вдох и вошла.