Шабоно - [31]

Тыльной стороной ладони Этева стер кровь, мешавшую ему видеть, и сплюнул. Подняв палицу, он с силой опустил ее на голову соперника, и тот беззвучно рухнул на землю.

Цокая языками, с помутневшими глазами, зрители разразились жуткими воплями. Я не сомневалась, что поединку пришел конец, когда все шабоно наполнилось их оглушительными криками. Я взялась за руку Ритими и удивилась, что ее залитое слезами лицо хранило довольное, почти радостное выражение. Она пояснила, что, судя по тону издаваемых мужчинами выкриков, их уже не волновали нанесенные вначале оскорбления. Все, что их интересовало, — это лицезрение могущества хекур каждого из соперников. Тут не было ни победителей, ни побежденных.

Если боец падал, это всего лишь означало, что в данный момент его хекуры недостаточно сильны.

Кто-то из зрителей вылил на лежащего гостя полный калабаш воды, потянул его за уши, вытер кровь с лица.

Потом, помогая подняться, сунул в руки обалдевшему бойцу его палицу и велел еще раз ударить Этеву по голове. У мужчины едва хватило сил поднять тяжелую палицу; вместо того, чтобы опустить ее на череп Этевы, он нанес ему удар в центр груди.

Этева рухнул на колени, кровь потекла у него изо рта по губам, подбородку и шее, вниз по груди и бедрам, красной струйкой уходя в землю. — Как хорошо ты ударил, — сдавленно произнес Этева. — Пролилась наша кровь. Наши тревоги позади. Наш гнев умиротворен.

Ритими подошла к Этеве. С громким вздохом я откинулась в гамаке и закрыла глаза. За этот вечер я насмотрелась достаточно крови. Опасаясь, нет ли у меня небольшого сотрясения, я ощупала припухлость на голове.

Когда кто-то схватился за лиану, которой мой гамак был привязан к одному из столбов, я чуть не вывалилась на землю. Вздрогнув от неожиданности, прямо над собой я увидела залитое кровью лицо Этевы. То ли он меня не заметил, то ли ему было все равно, где лежать, но он просто кучей повалился на меня. Запах крови, теплый и острый, смешивался с кислым запахом его кожи. Несмотря на отвращение, я не могла отвести глаз от зияющей раны на его черепе, откуда до сих пор сочилась кровь, и от вздувшейся, побагровевшей груди.

Только а стала обдумывать, как бы высвободить придавленные его тяжестью ноги, как в хижину вошла Ритими, неся в руках калабаш с подогретой на костре водой. Она ловко приподняла Этеву и жестом велела мне сесть в гамаке за его спиной, чтобы можно было опереть его о мои поднятые колени. Осторожными движениями она обмыла ему лицо и грудь.

Этеве было лет двадцать пять, однако с прилипшими ко лбу влажными волосами и чуть приоткрытыми губами он казался беззащитным, как спящий ребенок. Мне вдруг пришло в голову, что он может умереть от внутренних повреждений.

— Завтра он поправится, — сказала Ритими, словно угадав мои мысли. Она тихонько засмеялась; в ее смехе по-детски звенела затаенная радость. — Хорошо, что пролилась кровь. У него сильные хекуры. Он ваитери.

Довольный похвалой Ритими, Этева открыл глаза. Переведя взгляд на меня, он что-то невнятно пробормотал.

— Да. Он ваитери, — поддакнула я.

Вскоре появилась Тутеми с темным горячим варевом.

— Что это такое? — спросила я.

— Лекарство, — улыбаясь, ответила Тутеми. Она сунула палец в снадобье и мазнула им по моим губам. — Пуривариве приготовил его из кореньев и волшебных растений. — В глазах Тутеми поблескивал довольный огонек.

Пролилась кровь: теперь она была уверена, что родит крепкого, здорового сына.

Ритими осмотрела мои ноги, все в синяках и ссадинах после того, как Пуривариве волок меня через поляну, и обмыла их остатками теплой воды. Я улеглась в неудобном лубяном гамаке Этевы.

Луна в короне желтого сияния добралась уже почти до верхушек деревьев. Несколько мужчин все еще плясали и пели на поляне; потом луна спряталась за тучей, и все потонуло во мраке. Одни лишь голоса, уже не пронзительные, а тихо бормочущие, указывали на то, что плясуны еще не разошлись. Луна выглянула снова, бледный свет озарил кроны деревьев, и темнокожие фигуры снова материализовались из тьмы; длинные тени их тел придавали реальность тихому постукиванию луков о стрелы.

Кое-кто из мужчин пел до тех пор, пока на востоке над деревьями не показался краешек зари. Небо покрывали темные пурпурные облака цвета избитой груди Этевы. Роса сверкала на листве, на бахроме склонившихся над хижинами пальмовых вершин. Голоса постепенно стихали, уносимые прохладным предрассветным ветром.

Часть Третья

Глава 9

Сев и высадка рассады изначально относились к мужским обязанностям, но большинство женщин сопровождало своих мужей, отцов и братьев, когда те отправлялись поутру на огороды. Составляя им компанию, женщины помогали в прополке либо пользовались возможностью собрать топливо для очагов, если бывали срублены новые деревья.

Несколько недель я ходила с Этевой, Ритими и Тутеми на их участки. Долгие утомительные часы прополки, казалось, уходили впустую, поскольку не видно было никакого улучшения. Солнце и дожди одинаково способствовали росту всяких растений, без учета человеческих интересов.

У каждой семьи был свой участок земли, отгороженный поваленными стволами деревьев. Огород Этевы соседствовал с огородом Арасуве, который возделывал самый обширный участок из всех Итикотери, ибо в дни праздников гости кормились именно с участка вождя.