Шабатон. Субботний год - [31]

– Вот, Игорёха, – проговорил дед странно осипшим голосом, – познакомься с моим другом. Вернее, с сыном моего друга. Его зовут Ромен, он приехал из Франции и не говорит по-русски. Ромен – Игорь…

Потоптавшись возле стола, они уселись и стали говорить по-французски – вполголоса, чтобы не привлекать внимания. Игорь быстро заскучал, и дед, отвлекшись на минутку, спросил, не хочет ли он еще порцию сливочного.

– Лучше лимонад, – сказал внук. – И корзиночку.

Интуиция подсказывала ему, что сейчас можно слупить все что угодно. Так и случилось.

– А и верно! – воскликнул Наум Григорьевич. – Кутить так кутить!

Официантка принесла бутылку шампанского, пирожные и лимонад, и Игорёк сосредоточился на нелегком процессе правильного поедания корзиночки, которую следовало сначала аккуратно обкусать по кругу, а уже потом слизывать крем до самого донышка. Он успел покончить с корзиночкой, выпить весь лимонад и дважды сбегать в туалет, а дед с интуристом все никак не могли наговориться. Наконец мужчина стал прощаться, что тоже заняло ужасно много времени. Когда наконец он ушел, Игорь увидел, что на соседнем стуле остался красивый полиэтиленовый пакет с заграничной надписью, и сказал об этом деду.

– Нет, он ничего не забыл, – сипло сказал Наум Григорьевич, глядя в сторону. – Это подарок тебе. Только не открывай его здесь. Дай-ка мне, я положу в сумку.

Что, конечно, выглядело разумной мерой предосторожности – ведь с таким красивым мешком можно было как не фиг делать залететь за фарцовку. Дома Игорёк вынул из пакета сверток, развернул его и обомлел: перед ним лежала голубая футболка сборной Италии с четырнадцатым номером и фамилией «Ривера» на спине.

– Дед, – проговорил он, когда вновь обрел дар речи, – но откуда твой Роман знал, что я хочу именно это?

Дед Наум пожал плечами.

– Наверно, угадал. Какой мальчишка не хочет получить футболку «Золотого мальчика»? Но ты на всякий случай запомни этого человека. Он друг мне, а значит, и тебе. Только зовут его не Роман, а Ромен. Ромен Клиши.

* * *

Клиши! Ромен Клиши! Именно это воспоминание и промелькнуло в голове доктора Островски при виде красно-белых футболок и шарфов на альмерийской улице. Вот ведь насколько неисповедимы извилистые пути ассоциаций! Когда краевед Фернандо упомянул имя помощника андалусского анархиста, в памяти Игаля не дернулось и не шевельнулось почти ничего… ну, разве что самая малость. Как его там… Андре Клиши? Ну и что, стоит ли обращать внимание на фамилию заведомо незначительного персонажа? И лишь красно-белые цвета полупьяных болельщиков «Альмерии» вернули его сначала к «Спартаку», а затем и к первому французскому чемпиону из города Лилль, и к мундиалю семидесятого года, и к легендарному полузащитнику Джанни Ривере, и к его голубой футболке с четырнадцатым номером на спине. А уже там, в самом конце цепочки, в московской мороженице на Садовом кольце, поджидал Игаля – в то время Игорька – неведомый турист, чье имя дед зачем-то посоветовал запомнить «на всякий случай».

Ну что же, вот он и настал, тот самый случай…

Утром следующего дня доктор Островски позвонил матери.

– Как-как? Клиши? – переспросила Нина Наумовна. – Нет, не припоминаю. Отец встречался и переписывался со многими иностранцами. Ты ведь помнишь, он помогал тогда диссидентам.

– Да, конечно. Но он никогда не брал меня на встречи с ними. Не брал и не знакомил, даже когда они приходили к нам домой. Тебя тоже?

– Меня тоже, – после короткого молчания ответила мать. – Он не хотел вмешивать нас в свои диссидентские дела. Ради нашей же безопасности.

– Вот именно! – поддержал ее доктор Островски. – Поэтому кажется странным тот единственный случай, когда дед зачем-то притащил меня в кафе на встречу с тем французом. Помнишь, он еще подарил мне голубую футболку сборной Италии…

– Не помню, – с оттенком раздражения проговорила Нина Наумовна. – Как раз подарки оставляли нам многие. Знакомиться не знакомились, но подарков было хоть отбавляй. Им, верно, казалось, будто мы умираем с голоду.

– Ладно, забудь подарки, – сказал Игаль. – Но как ты объяснишь тот единственный случай, когда дед будто специально устроил мне знакомство с иностранцем? Да еще и посоветовал запомнить имя: Ромен Клиши. Зачем?

– Откуда мне знать!

Теперь даже чужой мог бы явственно расслышать раздражение в голосе Нины Наумовны. Игаль вздохнул.

– Мамуля, – как можно ласковей произнес он, – у тебя ведь остались дедовские письма. Нельзя ли…

– Нельзя! – сердито оборвала его мать. – Ну что ты все время копаешь, копаешь, копаешь… Прямо как оперуполномоченный или следователь КГБ, будь они прокляты! Мало тебе восемнадцати лагерных дедовских лет? Ну что еще ты хочешь на него накопать? И зачем? Оставь старика в покое, слышишь! Он скоро четверть века как в могиле! И меня, пока еще живую, тоже оставь!

– Мама… – начал было доктор Островски, но Нина Наумовна уже отсоединилась.

* * *

Ближе к вечеру ждали звонка от Мишки, Наташа дергалась, ходила вокруг телефона и, когда тот наконец проснулся, схватила трубку.

– Алло, Миша?! Алло! Алло! – она вслушалась в чересчур громкий и оттого невнятный звук и с недоумением взглянула на мужа. – По-моему, это тебя. Только, пожалуйста, недолго, а то еще пропустим звонок…