Сфинкс - [2]

В гробнице тем временем запаниковали, понимая, что спастись можно только бегством, но для этого нужно забыто о том, что успели открыть всего-навсего один саркофаг. Амасис, пошатываясь от напряжения, выбрался из комнаты Смерти с большим грузом золотых статуэток. Кемес увязал целую груду массивных золотых колец. Они лихорадочно швыряли награбленное в тростниковые корзины, а затем в мгновение ока оказались снаружи, взвалили корзины на плечи и пустились к югу. Изнемогающий под тяжестью добычи Амасис решил припрятать под скалой синюю фаянсовую вазу, чтобы освободить хотя бы правую руку. Когда он догнал остальных, те уже выходили на дорогу к храму Царицы Хатшепсут и углубились в бескрайнюю Ливийскую пустыню. Они были свободны и богаты — сказочно богаты.

Эмени мало что знал о пытках. Когда ему сообщили о том, что решено прибегнуть к палочному допросу, он понятия не имел, что это такое. Однако, когда четверо громил в нагрудниках фараоновой стражи разложили его на низенькой скамеечке, а пятый взялся обрабатывать самые нежные и уязвимые участки его ступней, Эмени закричал:

— Остановитесь, я вам все скажу!

Когда же он совсем перестал соображать от боли, принц Майя, шеф охраны некрополя, легко махнул своей ухоженной рукой, и жест этот означал, что процедуру можно прекратить. Парень с дубиной врезал Эмени еще разок, а принц Майя, держа в руке цветок лотоса, повернулся к гостям. Их было двое: Небмара, управитель Западных Фив, и Ненефта, старший архитектор его величества, фараона Сети I. Никто из них на любезность хозяина не откликнулся, и тот сам повернулся к Эмени, лежавшему на спине и на всю жизнь возненавидевшему воровство.

— Скажи-ка, каменотес, откуда ты узнал дорогу к сокровищам Тутанхамона?

— Мой дедушка… Он передал схему гробницы моему отцу, а тот — мне.

— Твой дед тесал камни для гробницы?

— Да, — ответил Эмени.

— А ты работаешь на строительстве пирамиды? — перебил их Ненефта.

Эмени кивнул. Он очень боялся великого архитектора, и основания для этого у него имелись.

— Как ты думаешь, может ли быть ограблена сооружаемая нами гробница?

— Любая гробница может быть ограблена, если ее не охранять.

Гнев сверкнул в глазах Ненефты. Он едва обуздал яростное желание убить на месте эту тварь, олицетворявшую все, что ему было ненавистно.

— И каким образом, позволь тебя спросить, уберечь нам фараона и его сокровища? — выдавил наконец Ненефта.

— Уберечь фараона невозможно. Как было раньше, так будет всегда. Люди не перестанут лазить в гробницы.

С удивительным для своей комплекции проворством Ненефта преодолел расстояние, отделявшее его от каменотеса, и ударил его тыльной стороной ладони в лицо.

— Как смеешь ты, прах, упоминать в своей грязной речи имя великого фараона!

Он замахнулся еще раз, но вдруг остановился, и лицо его потеряло всякую осмысленность. Сонливый Небмара встрепенулся и перестал жевать финики, не донеся последний до разинутого рта.

— Все ли в порядке с твоим Великолепием? — подался он вперед, пристально вглядываясь в лило архитектора.

В жирных складках щек Ненефты неожиданно заиграла довольная улыбка. Повернувшись к столу, он возбужденно обратился к Майя:

— Гробницу Тутанхамона уже опечатали?

— Конечно, — ответил принц. — И немедленно.

— Вскройте ее!

— Вскрыть? — изумился Майя, а Небмара уронил финик.

— Да, я хочу побывать в оскверненном святилище. Слова этого каменотеса пробудили во мне вдохновение, способное потягаться с духом великого Имхотепа. Я знаю теперь, как сохранить в неприкосновенности сокровища нашего фараона. Невероятно, как я не додумался до этот раньше.

В первую секунду радостного оживления Эмени воспрянул, надеясь на благополучный для себя исход. Однако улыбка на лице Ненефты мгновенно погасла, как только он повернулся к арестанту. Зрачки его сузились, лицо потемнело.

— Твои слова принесли нам пользу, — начал он, — но они не могут искупить твое гнусное злодеяние. Сейчас тебе будет вынесен приговор, но трепещи, ибо это сделаю я. Ты умрешь следующим образом: здесь соберут таких же ублюдков, и пару часов ты будешь издыхать перед ними, посаженный на кол, а тело твое потом сожрут гиены.

Он жестом повелел своим рабам браться за носилки, в которых сидел, и после этого обернулся к остающимся сановникам.

— Вы хорошо послужили фараону сегодня.

— Служить — наша святая обязанность, твое Великолепие, — отозвался Майя. — Но кое-что все же осталось непонятным…

— Тебе и не нужно ничего понимать. Вдохновенная мысль, осенившая меня сегодня, должна пребывать величайшим секретом Вселенной. Она останется тайной навеки.

1922 год, 26 ноября Гробница Тутанхамона в Долине Царей фиванского некрополя

Возбуждение становилось всеобщим — оно как зараза перекидывалось от одного к другому, пока не поразило всех, и теперь уже не было человека, который лежал бы где-нибудь со спокойным лицом и не задавал бы нервных вопросов. Растущему напряжению не в силах был препятствовать даже кинжальный огонь одиноко висевшего над Сахарой солнца. Арабы-феллахи ускоряли и ускоряли темп, вынося щебень — одну корзину за другой — из распахнутого устья гробницы. Наконец, пройдя по нисходящему коридору. Они достигли входа в усыпальницу. Это дверь простояла запечатанной три тысячи лет. Что за ней? Окажется ли эта гробница пустышкой, как все другие, ограбленные в античности? Ответов пока не было.