Сферы Рапа-Нуи - [19]

Песня ее была ни на полинезийском, ни на диалекте, которым пользуются жители острова Пасхи. Это было что-то другое, хотя и попадались отдельные полинезийские слова.

— Ну вот, — закончила она, спев выбранные Христианом наугад образцы.

— И ты понимаешь эти ронго-ронго? Ты действительно понимаешь их смысл?

— Да. Мой Аку-Аку вложил его в мою голову.

— В твою голову? — переспросила учительница.

— Да. С помощью такой штуки, — она изобразила пальцами прямоугольник. — Это заблестело и вошло мне в голову. Это легко. Это приятно. Это теперь поет в моей голове.

Маева бросила вопросительный взгляд на Денуае, а тот, чтобы старуха не поняла, ответил ей по-французски:

— Существо показывало Тюпютахи что-то вроде светящегося прямоугольника. Ты в этот момент, испугавшись, пряталась за скалой. Объект испускал голубоватое свечение и, казалось, загипнотизировал старуху. После ощущений, которые она нам сейчас столь наивно описала, можно предположить, что речь идет о каком-то гипнографическом аппарате, об инструменте, способном зафиксировать в ее мозгу песни и даже, может быть, смысл ронго-ронго, найденных нами на острове. Удивительнейшая вещь!

— А ты можешь пересказать нам смысл песни? — обратился он к аборигенке.

— Здесь говорится о каких-то великих делах, — предупредила она, прежде чем переводить идеограмму, а затем начала:

— Т’RUV поднялся очень высоко. Дома упали. Т’RUV все поднимался, а дома опускались вместе с холмами. M’houn ушел вместе с Bagivma; другие были мертвы. Живые пошли к большой земле в сторону восхода, к земле, где жили маленькие дикие люди. Новая жизнь началась для этих M’houn, но затем Т’RUV покрыл горы. Все.

— Спасибо, Тюпютахи. Конечно, — вздохнул этнограф, — все это очень интересно, но позволь спросить тебя об этом исходе. И вообще, кто были эти «M’houn»?

— Люди, — ответила старуха. — Люди, немного похожие на Tangata manu.

— А T’ruv, это Tirouvi? То есть «потоп»? — спросила учительница, которая, конечно, поняла это полинезийское слово.

— Итак, — констатировал Христиан, — эта история начинает приобретать более четкую форму. «Холмы опускались…» Может, там сказано, что их поглощал потоп? Или они опустились в связи с геологическим катаклизмом? Продолжай, Тюпютахи…

— Bagivma, — продолжала старуха, — это шары, которые летают.

— Светящиеся шары? — удивленно воскликнул Денуае. — Но как этот древний текст может сообщать об аппаратах, способных переносить по воздуху людей, пусть даже и отличных от нас, но все же современников потопа?!

— Ты просил меня объяснить ронго-ронго, я тебе и объясняю. Дай мне другие, и я тебе их пропою.

— Завтра я тебе принесу фотографии многих ронго-ронго. Ты можешь держать их у себя столько, сколько нужно, чтобы перевести. А, кстати, твой Аку-Аку придет завтра?

— Manana? Guien sabe? Он приходит, когда захочет.

— Если вдруг он придет, скажи ему, что я хотел бы с ним встретиться, — проговорил он после короткого колебания.

Учительница, услышав эти слова, беспокойно вздрогнула. А старая полинезийка отрицательно помотала головой, не выказывая никакого удивления.

— Он не хочет тебя видеть. Может быть, позже. Он мне сказал об этом перед тем, как ушел.

— Любопытно, — пробормотал этнограф, как бы про себя. — А ты понимаешь, что он говорит? Кстати, на полинезийском или на… современном языке? Или на каких-нибудь других языках?

— Конечно, я его понимаю. Несколько раз разговаривала с ним на испанском. А однажды он принес книги, разложил их на столе, пока мы разговаривали. Они были в сумке из стекла.

— Как это из стекла? Ты хочешь сказать — в прозрачной сумке?

— Да. Но она была закрытая и мокрая. Он разрешил мне их посмотреть. Там были картинки — большие дома, люди, огромные джипы, еще больше, чем у губернатора.

Этнограф нарисовал грузовик в блокноте.

— Такие?

— Да. Такие джипы. А в одной книге были цветные рисунки. Он сказал, что это Рапа-Нуи, но очень маленький, — с пренебрежением проговорила она. — Было еще много других рисунков.

— Может быть, это был атлас? — удивленно спросила Маева. — Где же он взял эти книги?

Старуха усмехнулась своими тонкими губами.

— Он сказал, что… украл их на других островах. Он очень сильный, мой Аку-Аку, — с восхищением уточнила она. — А теперь я устала и хочу спать… — закончила Тюпютахи без перехода.

Этнограф поднялся.

— Завтра мы принесем тебе много фотографий ронго-ронго.

— А подарок?

— И подарок, — пообещал он.

Шаги этнографа и учительницы мало-помалу затихли на склоне Рано Као, и тогда из-за одного обломка скалы медленно поднялся чудовищный силуэт. Странное существо повернуло голову в сторону берега, провожая взглядом молодых людей, и его правый глаз при этом горел, как рубин.

Тангата Ману издал нечто вроде кряканья и неуклюже, вперевалку направился к лачуге старухи. Затем заскреб когтями по дереву двери. Старая Тюпютахи немедленно открыла и приняла так называемого своего Аку-Аку с выражением живейшего удовлетворения.

— Входи Коалт-Иоха… Они только что ушли… Я им рассказала все, что ты велел.

Монстр издал глухое ворчание и согнулся, чтобы проследовать за Тюпютахи в ее более чем скромный домишко. Сверкающее тело существа издавало совершенно тошнотворный запах «тухлятины».