Сфера - [36]

– А теперь он смотрит бейсбол.

– Теперь не так серьезно, – сказала мать, – но сначала мы даже не понимали, что происходит. И позвонили Мерсеру.

– Он мне жизнь спас.

– Вряд ли Мерсер спас тебе жизнь, пап.

– Я не говорю, что умирал. Но ты же знаешь, я ненавижу этот цирк – фельдшеры, сирены, все соседи в курсе. Мы просто позвонили Мерсеру, он приехал через пять минут, посадил меня в машину, довез до больницы, и все. Совершенно другое дело.

Мэй кипела. Она мчалась два часа, в панике по красной кнопке, а отец валяется на диване и смотрит бейсбол. Она мчалась два часа – а дома торчит ее бывший, и родители назначили его героем. А она кто? Она тут вроде и ни при чем. Она лишняя. Она мигом вспомнила, сколь многое не нравилось ей в Мерсере. Он любил, когда его считали добрым, но делал так, чтоб до всех это наверняка дошло, и Мэй бесилась, целыми днями выслушивая, какой он добрый, и честный, и надежный, и бесконечно сострадательный. Однако с ней он был иным – куксился, то и дело закрывался, когда был ей нужен.

– Хочешь курицы? Мерсер привез, – сказала мать, и Мэй решила, что это хороший повод на пару минут, а то и на все десять отлучиться в уборную.

– Схожу почищусь, – пробормотала она и быстро удалилась наверх.

* * *

Позже, когда все поели, описали друг другу минувший день, обсудили, как отец пугающе слепнет, как у него сильнее немеют руки – врачи говорили, что эти симптомы нормальны и поддаются лечению или хотя бы контролю, – позже, когда родители отправились спать, Мэй и Мерсер сидели на заднем дворе, и трава, деревья, омытые дождем серые заборы еще излучали дневной жар.

– Спасибо, что помог, – сказала Мэй.

– Не проблема. Винни теперь не такой тяжелый.

Мэй эта новость не понравилась. Она не хотела, чтоб отец стал легче, чтоб его запросто можно было поднять. Она сменила тему:

– Как бизнес?

– Очень хорошо. Очень. На той неделе даже ученика пришлось взять. Круто, да? У меня есть ученик. А твоя работа как? Прекрасно?

Мэй растерялась. Она редко замечала за Мерсером такой пыл.

– Прекрасно, – сказала она.

– Хорошо. Я рад. Я и надеялся, что все образуется. Так ты чем занимаешься – программируешь?

– Я в ЧК. Чувствах Клиента. Сейчас работаю с рекламодателями. Погоди. Я тут на днях видела отзыв о твоих люстрах. Поискала тебя, нашла какой-то коммент, кто-то что-то заказал, а доставили сломанное? Они ужасно злились. Ты, наверное, и сам видел.

Мерсер театрально вздохнул:

– Не видел. – И явно скис.

– Да наплюй, – подбодрила она. – Подумаешь, какой-то ненормальный.

– А теперь он у меня в голове.

– Я тут ни при чем. Я же…

– Ты сообщила мне, что на свете есть псих, который меня ненавидит и хочет обрушить мой бизнес.

– Там полно было других комментариев, в основном приятные. Один был очень смешной. – И она принялась листать ленту в телефоне.

– Мэй. Пожалуйста. Прошу тебя, не читай.

– А, вот он: «Столько оленьих рогов сдохло ради такой шняги?»

– Мэй, я же попросил не читать.

– Да что такое? Смешно же!

– Как мне тебя попросить, чтоб ты уважала мои желания?

Вот этого Мерсера Мэй помнила и не выносила – колючий, угрюмый, властный.

– В смысле?

Мерсер глубоко вдохнул, и Мэй поняла, что сейчас он толкнет речь. Будь перед ним кафедра, он бы взгромоздился туда, из кармана спортивного пиджака доставая конспект. Два года в общинном колледже – а уже возомнил себя профессором. Он толкал ей речи об органической говядине, о ранних альбомах «Кинг Кримсон» и всякий раз начинал с глубокого вдоха – вдоха, который говорил: «Устраивайся поудобнее, это надолго, но в итоге тебе снесет башню».

– Мэй, я хочу тебя попросить…

– Я поняла, ты хочешь, чтоб я не читала тебе клиентские комментарии. Я не буду.

– Нет, я хотел другое…

– Ты хочешь, чтоб я их читала?

– Может, ты дашь мне договорить? Тогда узнаешь смысл. Не надо договаривать за меня – ты все равно никогда не угадываешь.

– Но ты говоришь очень медленно.

– Я нормально говорю. Это ты стала нетерпелива.

– Ладно. Валяй.

– А теперь ты задыхаешься.

– У меня, наверное, низкий порог скуки.

– От разговоров.

– От разговоров в замедленной съемке.

– Можно я начну? Три минуты. Подаришь мне три минуты?

– Хорошо.

– И все три минуты ты не будешь знать, что я хочу сказать, договорились? Получится сюрприз.

– Ладно.

– Прекрасно. Мэй, нам надо общаться иначе. Всякий раз, когда мы разговариваем или переписываемся, ты со мной общаешься как будто через фильтр. Шлешь мне ссылки, цитируешь, кто что обо мне сказал, сообщаешь, что у кого-то на стене видела мою фотку… Отовсюду лезут какие-то третьи люди. Даже лично ты мне рассказываешь, что обо мне думает какой-то неизвестно кто. Мы как будто не бываем одни. Как ни встретимся, рядом еще сто человек. Ты все время смотришь на меня глазами сотни других людей.

– Завязывай с драмой.

– Я просто хочу говорить лично с тобой. Чтоб ты не таскала к нам всех на свете чужаков, которым есть что сказать обо мне.

– Я не таскаю.

– Таскаешь. Несколько месяцев назад ты что-то обо мне прочла – помнишь, что потом было? Когда мы встретились, ты мне и двух слов не сказала.

– Ну так они же написали, что ты берешь рога исчезающих видов!

– Я никогда этого не делал.