Сезон тропических дождей - [21]

— Сегодня в этой стране превосходная погода. Не так ли, мой друг?

— Вы правы, ваше превосходительство. Сегодня в Монго отличная погода, — подтвердил Антонов и услышал, как рядом с ним раздался треск затворов фотоаппаратов и стрекот кинокамер.

Едва Одуго проследовал дальше, как к Антонову подскочили репортеры с вопросами: кто такой, какую страну представляет? Один из них потребовал визитную карточку, прочитав, восхитился:

— Вы специально из Дагосы прибыли на эту встречу?

Антонов почуял опасность:

— Нет, я оказался здесь… в какой-то степени случайно. Это, видите ли, просто совпадение…

— Счастливое совпадение! Не правда ли?

Антонов не ответил, но ему тут же задали новый вопрос:

— Почему президент назвал вас «мой друг»? Вы с ним друзья?

Антонов рассмеялся:

— Подружиться еще не успели.

Репортеры восторженно восприняли шутку.

— Но, конечно, подружитесь. Не так ли?

Ответа они не получили, но на всякий случай сфотографировали Антонова еще раз.

А на поле уже грохотали тамтамы, звенела медь оркестра. Начиналось празднество. Тряслись в танце тяжелые, как тумбы, мадонны, прыгали, сверкая голыми пятками, в неистовой шаманской пляске парни с перьями в волосах, голенастые девицы в гусарских мундирах и мини-юбках, проходя мимо президентов в гвардейском марше, старались вскинуть ногу как можно выше, чтобы видны были розовые трусики.

Над аэродромным полем, как тучи, густели клубы пыли, и послы прикрыли носы платками.

Потом, стараясь придерживаться субординации и очереди, утомленные много раз виденным и, как всегда, затянувшимся представлением, послы рассаживались по машинам и гнали их к своим резиденциям, мечтая о кондиционированной прохладе гостиных и спален.

В дороге Антонов рассказал послу о разговоре с Одуго и неожиданном интервью. В глазах Юрия Петровича мелькнули знакомые искорки иронии:

— Прекрасная новость! Немедленно сообщу в Москву. С Одуго у нас давно отношения сложные, и вдруг наш человек становится ему другом! Новый поворот в политике! — Посол с довольным видом расхохотался, хлопнул огорченного Антонова по коленке, успокоил: — Все это ерунда! Не усматривайте здесь большой политики.

Юрий Петрович Пашкевич так много навидался за долгие годы дипломатической службы, что привык пренебрегать подобными мелочами, которые другого, менее искушенного, озадачили бы.

— Кстати, к вам будет просьба, — вдруг вспомнил посол. — У вас найдется местечко в машине? В Дагосу должен поехать один геолог. Камов. Слышали о нем?

— Да, нам сообщили, что прибудут Камов и, кажется, какой-то Конищев.

— Прибыл только Камов.

— Конечно, место найдется. Я один в машине.

— Как один? — вскинул брови посол. — Без шофера?

Антонов объяснил, почему так произошло, но его аргументы посла не убедили.

— Легкомыслие это! — недовольно пробурчал Пашкевич. — Вы не для развлечения сюда приехали — за дипкурьерами. Легкомыслие!

И сердито молчал до посольского подъезда.

Помещение для дипкурьеров в отличие от всех других жилых помещений находилось непосредственно в служебном здании посольства и окнами выходило в глухую часть двора. Это была однокомнатная квартира с ванной и кухней. Несмотря на то, что дипкурьеры занимали квартиру на два-три дня и всего раз в месяц, здесь существовало полностью автономное хозяйство с набором кухонной посуды, газовой плитой, холодильником, заполненным бутылками с прохладительными напитками, с ванной, где было все необходимое даже для стирки, включая стиральный порошок. Дипкурьерам не положено за границей жить в гостиницах и питаться в общественных местах. Это люди особого режима и за пределами Отечества не могут себе позволить расслабиться ни на минуту. Они «дипы», и этим все сказано. В посольствах к ним всегда особое внимание.

Диповская квартира Антонову была знакома. Когда в ней не бывали законные постояльцы, ее временами предоставляли приезжим дипломатам. Антонов два раза ночевал здесь. На стене спальни висела репродукция неизменных в наших гостиницах и присутственных местах шишкинских мишек в сосновом лесу. Под картиной была приколота к стене вырванная, должно быть, из большого рекламного настенного календаря цветная фотография актрисы Ии Саввиной. Саввина в упор глядит святыми, прозрачными как слеза глазами, а в мягкости ее чуть скривленных губ проступает свойская, но со скрытой стервозинкой улыбка «своего парня». На лбу и щеках актрисы багровые кляксы беспощадно раздавленных комаров, несущих малярию, от которой не защищены даже дипкурьеры.

В верхнем углу портрета кто-то из прежних обитателей квартиры синим фломастером от имени Саввиной крупно вывел: «Привет, дипсвязь!» И не знает Ия Саввина, что где-то в Африке в прокуренной мужицкой спальне своей улыбкой она будоражит суровые сердца дипломатических курьеров.

Теперешние обитатели квартиры расположились в кухне за обеденным столом, склонившись над шахматной доской. Известно, что шахматы, а особенно шашки — любимые игры дипов. Из двоих сидевших за игрой Антонов одного знал — однажды виделись в Дагосе. Это был Юрий Авсюков, бывший нападающий «Динамо», все такой же складный, гибкий и подвижный. В свое время мальчишки обмирали от восторга, когда Авсюков всаживал в ворота противника неотразимые пенальти.