Сезон любви на Дельфиньем озере - [56]

Впрочем, у Ванды было особое мнение. Она слушала нас молча, сохраняя на лице недовольную мину. Хотя, присмотревшись повнимательнее, я поняла, что это было не неодобрение, а что-то другое, как вскоре выяснилось, элементарный страх, страх за меня, глупенькую.

— Девочки, вы рассуждаете обо всем этом как-то чересчур легкомысленно. Я не верю, что кто-то из живущих на биостанции — я имею в виду живых — может угрожать твоей жизни, Таня.

Это, конечно, ерунда. Но вот камень, брошенный неизвестной рукой… Ты же сама, Таня, говорила, что между берегом и тобой никого не было.

— Я никого не видела, но это не значит, что в этом шуме и гаме да еще в полутьме никто не мог незаметно зайти мне за спину.

— Да никто и не заходил, все было не так! Вот вы, Ника, только что сказали: в Ашуко люди мгновенно забывают о существовании своих жен и мужей.

— Да, это все остается в какой-то другой жизни, другой плоскости, другом пространстве, — подтвердила Ника.

— Другой плоскости, другом пространстве… Может быть, это то пространство, где живые встречаются с ушедшими — и там духи помнят своих супругов?

Ванда, сев на своего любимого конька, воодушевилась, глубокая морщинка между бровями у нее разгладилась, глаза засверкали:

— Я прекрасно понимаю, что вы скептики и не верите в потусторонние явления. Но ведь известно, что, когда человек умирает, сгусток биоплазмы, его концентрированное биополе, остается и не сразу исчезает, а какое-то время существует и даже обладает некими материальными свойствами — при особых условиях. Например, если человек умер не своей смертью. Вот ты, Таня, всегда смеешься, когда вспоминаешь про мой дом с привидениями, а зря…

— Тетушка, родная моя, если я и похожа в твоих глазах на ту помещичью жену, которая, не успев овдоветь, вышла замуж за мельника, — за что тебе гран мерси — то неужели ты на самом деле считаешь, что дух Сергея мог материализоваться и позвать меня за собой в могилу? Тогда скорее бы он пришел не за мной, а за своей последней пассией…

— Право, Ванда Мечиславовна, — Вика в оторопи своей даже назвала мою тетку по имени-отчеству, — для такого предположения надо сделать слишком много натяжек…

— Пожалуйста, не перебивайте меня и дайте досказать до конца. Не слишком ли много совпадений: смотрите, в этом году Сергей два раза тонул — не утонул, зато в третий раз смерть в воде нашла его. Именно в воде. Я понимаю, Таня, что ты уже давно рассталась с Сергеем, что ты влюблена в своего Алекса, и слава Богу. Но Чернецов-то — или его дух, призрак, как хотите, так и называйте, — почему-то не порвал, не смог порвать связь с тобой! И вот ты снова входишь в водную стихию… а он — он решил предупредить тебя…

— Ничего себе предупреждение! — Я осторожно погладила свою макушку. Боль уже не отдавалась по всей голове, болело только ушибленное место — как всегда саднят синяки, когда на них нажимаешь, — к этому мне не привыкать.

— Может, это не предупреждение, а что-то большее, не знаю…

В любом случае мы столкнулись здесь с такими силами, которых мы не знаем и не понимаем. Я боюсь за тебя, Таня… Ты должна вести себя осторожнее.

— Как, Ванда? Не ходить в одиночку в «окно в Турцию», а только в компании девочек или Алекса?

«Окном в Турцию» назывался один из наших сортиров, стоявший на отшибе, на высоком берегу; в его деревянной стенке было вырезано окошечко в форме сердечка, из которого открывался великолепный вид на море и при незначительном напряжении воображения — на Турцию.

Воспользовавшись смущением Ванды, мы попробовали обратить все в шутку, но видно было, что все наши аргументы не поколебали убежденности моей тетушки с ее наивной, чуть ли не детской верой в сверхъестественное. Девчонки разбежались по своим делам, Ванда отправилась в лабораторию, захватив с собой Тошку, а я, пообещав ей, что примусь за работу, как только немного приду в себя — голова уже почти не гудела, — решила навести порядок в домике — и в мыслях тоже.

Меня всегда поражало, как долго и нудно приходится наводить порядок и как мгновенно так мучительно достигаемое состояние абсолютной убранности и помытости превращается в полнейший хаос! Стараясь не слишком сильно нагибаться, я принялась за дело.

Застелила постель, вымыла кружки из-под кофе, который заменил нам сегодня завтрак, попыталась разобраться в своей одежде… Это было труднее всего. Просто удивительно, я приехала с небольшим чемоданчиком, так откуда же у меня развелось столько тряпок! Причем все они в беспорядке валялись на свободной кровати — мокрые купальники вперемешку с полотенцами, юбка, побывавшая вчера в бассейне, и мое роскошное «вечернее» платье из черного китайского, разумеется, искусственного шелка с розочками, сильно пострадавшее во время вчерашнего праздника. Развесив полотенца и бросив все остальное в дальний угол, заменявший мне корзину для грязного белья, я принялась спасать платье. Булавки все, естественно, потерялись, но в районе талии материя была цела, всего лишь разошелся шов, и зашить его не представляло проблемы. Сложнее было с прорехами в юбке — следами от колючек; хотя меня и не роняли вчера в держиморду, тем не менее юбка выглядела так, как будто побывала в когтях у какого-нибудь игривого тигренка.